История царствования императора Александра I и России в его время. т.3. (1869)

в Германію, привлечь на свою сторону Пруссію и побудить к возстанію все народы, угнетенные Наполеоном; во 2-х, воспользоваться готовностью Наполеона к продолженію иереговоров и стараться, чтобы он уступил Данциг с округом, в замен Ольденбурга, и очистил три прусскія крености, занятыя французскими войсками, что моглобы сл у жить ручательством, в отношеніи к Полыие, и в о-х, продолжать переговоры, чтобы выиграть время, в ожиданіи еще большаго ослабленія нанолеоновых сил войною в Нспаніи ⁹)

Между тем неблагонріятный для Французов ход дел на Пиренейском полуострове заставил'!. Наполеона выказать расположеніе к миру с Россіей и отправить генерала Лористона в Петербурге», на место Коленкура, котораго он давно уже был намерен отозвать за то, что, по словам Наполеона, он „сделался Русским." Действительною-же причиною неудовольствія Наполеона было то, что Коленкур постоянно уверял его в миролюбіи русскаго правительства, чему он не хотел верить, уже решась вести войну с Императором Александром. Незадолго перед отозваніем Коленкура, Наполеон приказал написать ему, что „французское правительство никогда не было так наклонно к миру, как в настоящее время, и что армія не будет усилена." Получив эту депешу, Коленкур тотчас сообщил ее лично Императору Александру. Государь, имея неосноримыя доказательства, что Наполеон деятельно готовился к воине, отвечаль на уверенія Коленкура: „это противно всем получен-ным мною сведеніяму господин герцогу но ежели вы скажете мне, что этому верите, то и я изменю свое убежденіе." Такое кроткое воззваніе к честности благороднаго человека победило скрытность дипломата: Колепкур встал, взял свою шляпу, поклонился почтительно Государю и ушел, не сказав ни слова (^:і7). В другой разу нолучив из Парижа какую-то депешу, он проговорился одной из своих знакомых: „бывают минуты, когда честный человек желает смерти" (il у a des moments o`u un honn^ete homme voudrait ^etre mort) (³⁸).

В последнее время пребыванія Коленкура при нашем дворе, Император Александру не видя большой надобности скрывать истину, а, может быть, и желая выказать, что его нельзя было застать враснлох, сознался французскому посланнику, что он действительно готовится к войне. „Но я приступил к тому не прежде, сказал Государь, как нолучив верныя сведенія о приведеніи в оборонительное состояніе Данцига, об усиленіи Торна, о довершеніи укрепленій Модлина, об увеличеніи арміи Даву и данцигскаго гарнизона; о ириказаніи данном Полякам и Саксонцам, быть готовыми к выстунленію. Нолучив все эти сведенія, я новелел соорудить укренленія, но не впереди, а позади границ моей Имперіи, на Двине и Днепре: в Риге, Динабурге, Бобруйске, Кіеве, то есть, почти в таком-же разстояніи от Немана, в каком от Парижа — Страсбург. Ежели-бы вашему государю вздумалось укрепить Парижу мог-ли-бы я на то жаловаться? Я не вывел из Финляндіи целых дивизій, а только возвратил в дивизіи, расположенныя в Литве, полки действовавшіе против Шведову — преобразовал гарнизонные баталіоны в линейныя войска, — изменил организацію моихъ депо, усилил гвардію, чтобы сделать ее достойною сравненія с наполеоновою. Наконец —я вывел пять дившій из Турціи; вы сами тому причиною, помешав мне пожать условленные плоды нашего союза, весьма скудные в сравнении с вашими завоеваніями. Словом сказать, я не допущу напасть на себя враснлох. Мои генералы устунают в достоинстве вашим; я не могу равняться с Наполеоном ни в искусстве командовать войсками, ни в опытности, но у меня хороши солдаты, мои подданные мне преданы, и мы все готовы скорее ногибнуть с оружіем в руках, нежели позволить, чтобы с нами поступали как с Голландцами и Гамбургцами. Но, даю вам честное слово, что первый выстрел будет не мой. Я допущу вас перейти через Ыеман. Повторяю вам —я не хочу воины и мой народ не желает ее; но ежели нападут на нас. то постоим за себя" (^3!').

Прнбывшій на место Коленкура в Петербурге», У-го мая 18L1 года, геиерал Лористон устунал ему в способностях' по дипломатической части и не уепел пріобресть в такой степени благосклонность Императора Александра. На одном из разводов;., когда Государь заговорил с ним о какой-то эволюціи, он отвечал: „на эти пустяки у нас во Франціи не обращаюсь ни малейшаго вниманія“. На следующем разводе, Государь не сказал ему ни слова (⁴⁰).