История усталости от Средневековья до наших дней

Термин «переутомление» в 1860–1870‐х годах используется при описании скачек и применяется «к жокею, который в первой половине гонки выбирает слишком быстрый аллюр лошади по сравнению с расстоянием, которое ему надлежит преодолеть»1262. Эмиль Литтре в 1870 году отзывается об этом проще: «Переутомлять вьючное или другое животное означает заставлять его двигаться слишком быстро или слишком долго»1263, а это отрицательно сказывается на животном, потому что в его мышцах создается избыток неразлагаемых вредных веществ. «Слишком быстрое» движение – вот что здесь главное, напрямую связанное с распространением практики зрелищных выступлений и рекордов, это требование, в какой-то момент ставшее символом мира. В качестве главного примера можно привести ипподромы, предмет «неустанной заботы»1264: в частности, парижский Лоншан, построенный в 1854 году и привлекающий как любителей делать ставки, так и любителей подвигов. Во второй половине XIX века скорость всех завораживала. Цифры сравнивались и комментировались. «Универсальный словарь естественной истории» (Le Dictionnaire universel d’histoire naturelle) Шарля д’Орбиньи превозносит «удивительных» «чистокровных» лошадей, способных преодолеть 80 футов в секунду, «что предполагает скорость около 9 мириаметров, или 23 лье в час»1265. Можно сказать с уверенностью, что это «идеализированная» констатация, потому что 9 мириаметров – это 90 километров в час1266. Иллюстрированный журнал Almanach du magadin pittoresque считает скачки в Эпсоме «национальным праздником», а галоп всадников приравнивает к «буре»1267. Настоящий наездник должен «летать»1268, быть стремительным и легким.

Можно привести еще много примеров, отвечающих неожиданно возникшему чувству части общества. «Спешка» становится «всеобщей»1269: быстро преодолеваются расстояния, совершенствуется техника, все сферы жизни механизируются, развивается телеграфная и телефонная связь. В результате появляется «новое материальное общество»1270, изменяются пространство и время, жизнь «становится стремительной»1271, люди окончательно и бесповоротно начинают «спешить»1272. В обновленном в 1888 году «Энциклопедическом словаре промышленности» (Le Dictionnaire encyclopédique de l’industrie) сравниваются 72 разные скорости – чтобы была возможность лучше оценить важность и особенности этого явления: скорости ходьбы и бега, рыси и галопа, поезда и трамвая, ветра и урагана, пули и ядра, парусного судна и миноносца, света и звука, механики и электричества1273. Эти бесконечные цифры подтверждают суть озабоченности неудержимым ускорением повседневной жизни.

В результате появляется «переутомление», которое вызывает также озабоченность более мрачными вещами: извращением преимуществ быстроты, ее смутным, неясным, навязчивым «избытком». Альбер Матье – гигиенист, специалист по болезням желудка, а также преподаватель – полагает, что существует новая усталость, вызванная урбанизацией, в результате которой в XIX веке множатся источники раздражения и возбуждения: «Созданная цивилизацией общественная жизнь в больших городах аккумулирует причины нервного переутомления»1274. Это больше не ажитация эпохи Просвещения1275, не теснота, не «круговерть» и не «головокружение», вызванные слишком большим количеством общения, не просто «стимуляция» к действию, не шум от преодоления препятствий1276, но беспрецедентное увеличение количества сообщений, иллюминации, движений, сигналов, избыток информации и поток разного рода просьб и обращений, в котором люди чувствуют себя тонущими, и возникающий в связи со всем этим ментальный дискомфорт: «Любое продолжительное или чересчур сильное сенсорное возбуждение может вызвать усталость»1277. Это ощущение усталости создает вставший с ног на голову мир, и особенностью этого ощущения становится его внутреннее проявление. Таким образом, переутомление может быть следствием переполнения, упадка сил, вызванного избытком рекламы, разного рода коммуникаций, призывов. Именно на этом настаивает Морис де Сеньор, описывая обстановку на Всемирной выставке 1889 года: