История усталости от Средневековья до наших дней

Выставленные напоказ товары, хвастовство, афиши, буклеты, реклама всех видов на спинах людей и на автомобилях, она звучит со всех сторон, сверкает на барных стойках, при помощи электричества превращает киоски в светящихся арлекинов – вот великая современная энергия, запускающая движение человеческого муравейника, люди встречаются, налетают друг на друга, толкаются локтями, приветствуют друг друга, оскорбляют, торгуют, покупают, платят и, главное, постоянно кому-то что-то должны1278.

Среди прочего электричество, эта «фея и служанка»1279, становится главным примером назойливого вторжения, создающего каскады ослепительных сигналов, объявлений, приглашений: вспомним универсальный магазин «Дамское счастье», описанный в 1883 году Эмилем Золя и увиденный глазами Денизы, героини одноименного романа: «[„Дамское счастье“], сверкавшее, как раскаленный горн… горело, как маяк, оно казалось ей единственным светочем и средоточием жизни»1280, 1281. А Эмиль Верхарн в 1895 году в стихотворении «Базар» (сборник «Города-спруты», Les Villes tentaculaires) называет универсальный магазин c его «башнями, сияющими огнями» «ревущим животным»1282. Сюда следует добавить и другие обстоятельства и практики, и прежде всего прессу, которой полагалось перевернуть мир частной жизни, ежедневно сообщая срочные новости, удивляя и волнуя, и все это – за очень короткие промежутки времени. Спешит писатель – «общество требует от него выполнения работы в сжатые сроки»1283. Спешит и читатель – тексты читаются быстро, без тщательного усвоения: «Те, кто много читает, привыкают к быстрой смене совершенно разных чувств, эмоций и мыслей и ждут, что в реальной жизни ситуация будет схожей»1284. Несколько десятилетий спустя все это станет самым банальным явлением – но поначалу воспринималось как невыносимая торопливость, напасть, лишавшая надежды на какую-либо безмятежность. В 1890 году, занявшись изучением «современной цивилизации», русская исследовательница Мария Манасеина обратила внимание на постоянный рост количества газет: в Германии в 1833 году их было 780, а в 1855‐м стало 2500, во Франции в 1827 году – 132, в 1866-м – 16371285. Неизбежные последствия такого чтения – «проблемы со зрением, головокружения, „скачущие“ мысли»1286. Отсюда – «умственное переутомление», связанное с постоянным присутствием в мыслях «огромного количества разнообразных проблем»1287, потока разрозненной информации, против которого выступал также Эмиль Золя: «Было бы очень хорошо не таскать весь шум века у себя в черепе, сегодня голова человека очень тяжела от ужасающего нагромождения всякой всячины, которой ее ежедневно наполняют журналисты»1288.

Под ударом оказывается множество жестов и родов занятий, свободные профессии и интеллектуальная деятельность, торговля и управление: «Отдых стал невозможен; в любой час приходится браться за перо и отвечать на письмо. В этой беспрерывной гонке нет больше ни минуты, чтобы отдохнуть, ни часа, чтобы снять напряжение…>»1289 Побеждает пример Америки, подтверждая превосходство Нового Света. Вот «модель современной жизни», настойчиво описываемая в 1890‐х годах: «пятнадцать человек ведут переговоры о пятнадцати разных делах»1290 в одно и то же время и в одном и том же месте; каждую минуту по одному и тому же месту «проходят три или четыре омнибуса»1291. Теодор Рузвельт назвал свою книгу «The Strenuous Life» – «Напряженная жизнь»1292. Создается образ промышленника, у которого нет ни минуты времени для себя, который без передышки должен заниматься делами. Чаще, чем в прежние времена, возникают психологические проблемы, навязчивые состояния и идеи:

Я старательно тружусь с восьми утра до десяти вечера. Мне практически некогда поесть. Как правило, я ем стоя остывшую и безвкусную еду. К десяти часам вечера я так устаю, что лишь с большим трудом могу вести записи. Ночью дневные дела продолжают крутиться у меня в голове, и лишь под утро мне удается забыться сном. Я встаю совершенно разбитым, и чтобы иметь возможность приняться за дела, мне необходимо выпить несколько рюмок коньяка1293.