История усталости от Средневековья до наших дней

Филипп Тисье в 1897 году склонился к мысли, что усталость могут вызывать сны: таков случай молодого человека, которому приснилось, что он принимает участие в забеге на шестьдесят километров; по пути ему встречались западни, он не раз падал, сталкивался со своими соперниками и испытывал полнейшее изнеможение. Наутро он проснулся с «жесточайшей мигренью» и «сильной усталостью в нижней части тела»1387. С точки зрения Тисье, это еще один признак «влияния мысли» на испытываемую усталость.

Фрейд в 1895 году подробно рассказывает о более «глубоких» причинах психической усталости, среди прочего описывает случай Элизабет фон Р. и шаг за шагом прослеживает ее мучения. Сначала она испытала «усталость и боль в ногах» и быстрое утомление, что связала с «долгой прогулкой, ходьбой в течение получаса за несколько дней до описываемых событий»1388. На первый взгляд это прозвучало банально, но в дальнейшем она вспомнила о болезни отца, о том, как ухаживала за ним, и эти воспоминания были болезненны: «распухшая нога отца, лежавшая на ее ноге, когда она меняла повязки», сожаления, двусмысленность положения, ощущение бесполезности этих действий, которые, кажется, «локализуют» страдание. Новое погружение вглубь – когда на нее нахлынуло «психическое» страдание, что связало боль и более общую «обескураженность» молодой женщины, страх остаться «одинокой старой девой», психологическое и физическое ощущение своего «бессилия», влияние этого на ее ходьбу, ощущение, что она «не может двигаться вперед»1389. Еще одно погружение – болезненные воспоминания о прогулках с зятем, в которого, как ей казалось, она была влюблена, о запретной любви, вызвавшей длительное напряжение.

Это был способ соединить физическую усталость с ментальной и подчеркнуть их возможное совпадение. В конце века количество психологических источников выросло и они стали разнообразнее.

ГЛАВА 24. ВЫНОСЛИВОСТЬ И «РОСТ»

Мир усталости «глобализируется», и в ответ на это формы сопротивления ей расширяются, становятся разнообразнее и, как показывают многочисленные свидетельства, делаются обычным явлением. Реакции множатся и сталкиваются: под давлением рабочих на рубеже веков несколько сокращается продолжительность рабочего дня, воскресенье становится выходным; для оптимизации тренировок и организации работ ученые исследуют выносливость; также ведутся исследования в области восстановительных химических препаратов и появляется их реклама; наконец, для проработки образа выносливости и крепости используются психологические методы.

Организуется целый рынок, который заполняет журналы и газеты, рекламируя тысячи продуктов, обещающих успех в деле борьбы с усталостью и изнеможением, что отражает ситуацию, сложившуюся в новом обществе.

Пересмотр длительности рабочего дня

Прежде всего, в конце XIX века возросла уверенность в том, что умственная и физическая усталость сопровождают одна другую, и оказалось, что требование сокращения длительности рабочего дня вызвано не только физической потребностью, но и психологической. Ожидания обострились, стали затрагивать как физическую сторону, так и чувства; проблема длительности рабочего времени стала делом каждого.

Главный парадокс: администрация предприятий и инженеры утверждали, что усталость уменьшается с течением века, а рабочие, наоборот, были уверены в том, что продолжительность рабочего дня должна сократиться. Уверенность первых подтверждает Альфред Пикар, организатор Всемирной выставки 1900 года: он утверждал, что изучил время, прошедшее со времен Первой империи, и оценил «прогресс». С его точки зрения, самым убедительным, «заметным» и решительным в плане прогресса будет пример шахт: «спуск и подъем на подъемниках», «совершенствование отбойных молотков», «механическая проходка шахт», «транспортировка угля по рельсам», заменившая «перетаскивание на спине», тенденция «замены ручного труда механическим» и прочие нововведения, которые должны были планомерно сокращать усталость рабочих1390. Однако рабочие по-прежнему испытывают ощущение примитивного, полнейшего принуждения, работа не приносит им удовлетворения, потому что это принуждение настолько всеобъемлюще, что никакой технический прогресс не может его уничтожить. Вероятно, это пример исключительный, но в конечном счете он символичен для любой работы. В неумолимой логике этого процесса обострение сознания рабочих одновременно с экономическим прогрессом неизбежно вызывает требование снижения нагрузки.