Ко всему этому добавляется еще одно требование, дополнительное «нарушение», ведущее к специфическому анализу усталости, вызываемой работой на фабрике с ее машинами. Складывается все более определенный образ: механизмы должны прийти на смену людям, их движения преобразят работу в мастерских, механические устройства будут копировать жесты рабочих, сталь станков заменит человеческую плоть. Движения перестают быть естественными, «самая суть жизни человека»1105
оказывается под ударом. Это совершенно радикальный взгляд, в котором усталость сразу вплетается в технический контекст; принуждение, не свойственное логике организма, динамика, «калечащая рабочего, делающая его чудовищем, развивая неестественную сноровку в мелочах и принося в жертву его склонности и инстинкты производителя»1106. Теперь усталость – результат не только физических затрат, но и способа существования, в котором рабочие не принадлежат себе, не в состоянии работать с требуемой тщательностью, «становятся частью мертвого механизма, существующего независимо от них»1107. Эта «демоническая сила» ведет к каким-то «лихорадочным головокружительным танцам ее бесчисленных органов»1108.Наконец, еще одно основание для продления рабочего дня – необходимость интенсифицировать эксплуатацию оборудования, пока оно новое, чтобы извлечь из него как можно больше выгоды, потому что физический износ станка снижает его стоимость. «В начальный период жизни машины очень остро встает вопрос продления рабочего дня»1109
.Маркс приводит последние примеры, говорит о «смертях, вызванных чрезмерной переработкой»: Мэри Энн Уокли умерла в возрасте двадцати одного года, проработав двадцать шесть с половиной часов без перерыва, с шестьюдесятью другими девушками1110
, а кузнецы Мэрилебона «умирают в тридцать семь лет, а не в пятьдесят»1111. «Ужасающие бесчинства, почти такие же страшные, как репрессии, проводимые испанцами по отношению к краснокожим в Америке»1112.Существуют явления, вокруг которых ведутся переговоры и ожесточенные споры и которые требуют пересмотра. В качестве главного примера упомянем имевший место в первой половине XIX века детский труд, специфическим образом сказывавшийся на появлении «преждевременной» усталости.
В первую очередь надо сказать, что с появлением фабрик изменилась производственная система, работать стало легче; это привело к тому, что на работу стали набирать совсем маленьких мальчиков и девочек, которым еще не исполнилось и пяти лет. Объяснения этому априори банальны: конкуренция, особые «качества» детских тел, ожидаемая финансовая отдача:
Детский труд на мануфактурах необходим: у них гибкие тела, они проворны и малы ростом – заменить их на производстве взрослыми невозможно без значительных финансовых потерь. Их работа дает хлеб семьям, защищает детей от праздности и бродяжничества, вырабатывает у них привычку к порядку, с раннего возраста приучает к мысли, что каждый может жить на то, что он зарабатывает1113
.Нельзя сказать, что ранее не был распространен детский труд. Новизна ситуации прежде всего в том, что он выходит за пределы семьи, интимного домашнего пространства, в том, что создается рабочее место и устанавливается расписание. Причины этого – «исчезновение домашнего ткачества»1114
, вызванное распространением фабрик, изготавливающих льняные, шерстяные, хлопчатобумажные ткани, а также интересы предпринимателей, стремящихся к снижению себестоимости продукции, и желание родителей повысить доходы семьи. Несколько десятилетий спустя об этом бесстрастно пишет Мишле:Во времена жестокой дуэли между Англией и Францией, когда владельцы английских мануфактур сказали Питту1115
, что из‐за высоких заработков рабочих они не могут платить налоги, он произнес эти страшные слова: «Нанимайте детей»1116.Жан де Сисмонди одним из первых увидел в этом возможное извращение экономики: общий объем работы возрастает, и необходимость платить зарплату детям влечет за собой сокращение зарплаты отцов1117
. Маркс сделает на этом акцент в короткой фразе: «Техника, увеличивая количество эксплуатируемой рабочей силы, в то же время повышает степень эксплуатации»1118.