История варварских государств

И альдии, и рабы не были сплошной массой. Их положение в обществе во многом определялось положением их хозяина или патрона. Самое высокое положение занимали, естественно, альдии и рабы короля. По поручению короля они могли занимать те или иные посты в государстве, иногда даже весьма высокие. Королевский раб мог даже рассматриваться как exercitalis и иметь соответствующие привилегии. Альдии и рабы других лиц находились на более низкой социальной ступени. Среди рабов выделялись две группы: министериалы, обслуживавшие своего господина и живущие в его доме, чей вергельд поднимался до 50 солидов, и сельские рабы с вергельдом в 16 солидов. Среди сельских рабов выделяются массарии и пастухи, чей вергельд составлял 20 солидов. Массарии могли иметь свое имущество (peculium), и, по-видимому, в отличие от обычных сельских рабов они вели собственное хозяйство, отдавая господину только часть своего дохода.

Если альдии или рабы получали свободу, то чаще всего они становились полусвободными (fulfree), практически остававшимися под патронатом. Последнее выражалось, в частности, в том, что такой человек, имея в собственности дом, не имел права быть собственником земли, которую он лишь арендовал у своего патрона. Освобождение поднимало таких людей на более высокую социальную и юридическую ступень, но практически они оставались под властью патронов, что последним было очень выгодно, т. к. оставляло им возможность эксплуатировать труд таких полусвободных людей, не накладывая при этом обязанности их кормить, одевать, отвечать за их поступки и т. д. Но порой в результате особой процедуры освобождаемый становился haamund. т. е. полностью свободным. В эту категорию люди могли входить как через пребывание в разряде fulfree. так и непосредственно из числа альдиев и даже иногда рабов. Существовала и третья категория вольноотпущенников, занимавшая среднее положение между fulfree и haamund, чья правовая свобода была урезана.

В какой-то степени на положении полусвободных мужчин находились свободные лангобардские женщины. Официально женщина обязана была жить под властью (или опекой, mundium) отца или мужа, а вдова — возвращаться под опеку прежних родственников. В случае отсутствия у женщины родственников опеку над ней осуществлял король. Четко утверждалось, что без всякой опеки женщина жить не может. Она не может распоряжаться своим имуществом. Только позже, уже в VIII в., женщинам было предоставлена возможность завещать свое имущество Церкви, но бенефициариями этого шага были не женщины, а церкви и монастыри. Официально женщина до самого конца существования Лангобардского королевства рассматривалась как существо «второго сорта».

Реальность порой расходилась с этой официальной нормой. Роль женщины в лангобардском обществе, по крайней мере в среде знати, была довольно велика, начиная с мифической Гамбары. Недаром Павел Диакон в своей истории, а фактически хронике лангобардов, наряду не только с королями, но и с герцогами почти всегда называет их супруг. Некоторые женщины играли в истории лангобардской Италии довольно значительную роль. Таковой была королева Теуделинда. Она была дочерью баварского короля Гарибальда и женой Аутари и приобрела довольно значительный авторитет среди лангобардов, и после смерти короля лангобарды оставили за ней королевское достоинство. Именно она. хотя и под определенным давлением лангобардской знати, предложила свою руку и трон герцогу Агилульфу, а не наоборот, как это обычно бывало, стала законной добычей нового короля. Трудно сказать, какова была роль Теуделинды в царствование Аутари, но при Агилульфе эта роль резко возросла. Она была католичкой (в отличие от обоих мужей), и к ней обращался с письмами и посылал ей свои сочинения папа Григорий, который надеялся с ее помощью примирить повелителей-ариан с подчиненными католиками. Под ее влиянием Аутари и, особенно, Агилульф изменили свое отношение к католической Церкви, и в том числе была восстановлена власть епископов. Не исключено, что принятие Аутари имени Флавий, что демонстрировало все же некоторый намек на принятие римских традиций, было сделано не без влияния его жены. Создается впечатление, что в то время как Агилульф занимался войной и дипломатией, Теуделинда вершила внутреннюю политику. А после смерти Агилульфа Теуделинда официально стала опекуншей и соправительницей своего еще малолетнего сына Адульвальда. Правда, ничем хорошим это не кончилось. Через десять лет лангобардсткая знать, как об этом упоминалось, под предлогом безумия короля свергла и Теуделинду, и Адульвальда. Может быть, явное покровительство католической Церкви вызвало недовольство еще остававшихся арианами лангобардов. Другим примером может служить фриульская герцогиня Ромильда, которая после гибели мужа возглавила вместе со своими сыновьями борьбу с аварами, опустошавшими Фриуль.