История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Эта политика являлась последовательным применением принципа «тот, кто не против нас» к сфере культуры. Она почти официально была озвучена на IX съезде ВРСП в 1966 г. и в основном ассоциировалась с именем Дьёрдя Ацела, в то время заместителя министра культуры, а затем — секретаря ЦК по культуре. Эта система не была слишком жесткой, а категории не всегда имели четкое подразделение. И, естественно, особой нечеткостью отличались границы между «запрещенным» и «дозволенным», что нередко приводило к довольно нелепым проколам со стороны цензоров. Так было, например, с сатирической кинокомедией о 1950-х гг., которую сначала разрешили снять, но затем, спохватившись, положили на полку на несколько лет.[39] Аналогично обстояло дело и с несколько нетрадиционно написанной биографией Бела Куна — вождя венгерских большевиков в 1919 г. Книгу издали многотысячным тиражом, но потом по приказу были уничтожены все ее экземпляры.[40] Тем не менее, в целом, система работала очень эффективно. И даже если ей не вполне удавалось оградить население от «запрещенных» произведений, она ухитрялась выработать у большинства стойкий к ним иммунитет, манипулируя двумя другими категориями. Самым важным для венгерской культуры оказалось то, что власть не только дозволяла, но и сама поощряла развитие разнообразных литературно-художественных и научных течений, направлений и школ, не говоря уже о многообразии стилей, вкусов и настроений. Власть не упускала их из-под своего контроля, мешая обретать чрезмерную самодостаточность, но за отказ от соблазна вкушать запретные плоды она позволяла венгерскому обществу наслаждаться как высокохудожественной, так и не слишком художественной культурной продукцией по вполне сходной цене.

К 1970-м гг. первое поколение писателей-«народников», у которых со времени публикации их первых произведений в 1930-х гг. всегда возникали проблемы с режимами, получило наконец признание в качестве национальных классиков: были изданы полные собрания сочинений Ийеша, Вереша, Немета, Кодолани и Эрдеи. Из молодых представителей этой школы Шандор Чоори стал известным публицистом, автором социально-исторических очерков и эссе. Ласло Надь и Ференц Юхас вошли в историю современной венгерской поэзии. В их творчестве «народничество» очень своеобразно сочетается с поэтикой сюрреализма и даже авангарда. Юхас, кроме того, был главным редактором влиятельного литературного журнала «Уй ираш» («Новое письмо»). Остальные «народники» возродили традиции социологической литературы, переключив свое внимание с жизни крестьянства на положение венгерских национальных меньшинств за рубежом и на различные виды социальной неустроенности как на основную составляющую венгерской «проблемы судьбы». Выжила и «буржуазно-национальная» художественная традиция, обычно ассоциируемая с журналом «Ньюгат». К ней относят и поэта Шандора Вёреша, автора не только сборников философско-медитативной лирики, но и стихотворений фривольного характера, и христианско-экзистенциального Яноша Пилински, и часто очень абстрактного Дежё Тандори, и уже упоминавшихся прозаиков типа Гезы Оттлика, Миклоша Месея или Ивана Манди, чьи лирически ностальгические романы и рассказы невольно навевают воспоминания о творчестве Тибора Дери и fin-de-siècle, только лишенных конкретики и социальной конфликтности, переведенных в притчеобразные иносказания относительно порядка и свободы. «Одноминутные» рассказы и пьесы Иштвана Эркеня представляются лучшими образцами литературы гротеска в Восточной Европе. Ирония свойственна и в высшей степени экспериментальной прозе писателей, состоявшихся уже в эпоху Кадара, таких, как Петер Эстерхази и Петер Надаш. Помимо них, в числе классических представителей «урбанистической», «городской», литературы обычно принято называть Дьёрдя Конрада. После десятилетия вынужденного молчания (1946–56), когда большинство авторов старшего поколения, принадлежавших к тем школам и течениям, что сложились задолго до 1945 г., были фактически лишены всякой возможности общаться со своей аудиторией, они предпочли мирное сосуществование и даже диалог с властями в течение двух первых десятилетий правления Кадара. Основными литературными подмостками для них в этот период стали газета «Элет еш иродалом» («Жизнь и литература»), журналы «Уй ираш» («Новое письмо»), «Корташ» («Современник»), «Валосаг» («Реальность»).