История Византии

Даже Симеон Болгарский потерпел от нее поражение – пусть только временное. Для него отстранение патриарха Николая от власти и возвращение Зои явилось серьезным ударом: князь знал, что императрица никогда не разрешит брак, на который он возлагал такие надежды. Должна была разразиться война. В сентябре Симеон появился с армией вблизи Адрианополя, который сдался без какого-либо сопротивления. Князь, по-видимому, был искренне удивлен, когда императрица направила мощный отряд для освобождения города, и Симеон, имея недостаточно войск, отступил. В 917 г., когда он вновь появился во Фракии, Зоя решилась на упреждающий удар. Ее стратиг в крымском Херсонесе Иоанн Бог подкупил печально известных своей продажностью печенегов, чтобы они вторглись в Болгарию с севера, и византийский флот подрядился переправить их через Дунай. А византийская армия должна была выступить из Константинополя и подойти к южной границе. Окажись Симеон зажатым в гигантские клещи, ему пришлось бы договариваться.

Иоанн Бог, как и планировалось, прибыл с печенегами на берега Дуная, где их ожидала византийская флотилия, которой командовал армянин по имени Роман Лакапин. Едва эти двое встретились, между ними разгорелся яростный спор, кто главнее в проводимой операции. В результате Роман категорически отказался переправлять печенегов через реку, и те, устав ждать, разошлись по домам.

Между тем византийская армия под командованием Льва Фоки двинулась из столицы вдоль Черноморского побережья; 20 августа первые лучи солнца застали ее расположившейся лагерем вблизи небольшого порта Анхиала. Именно тогда Симеон, который отслеживал ее продвижение, решил, что это его шанс. Устремившись на нее с западных холмов, он не проявил никакой пощады. Практически вся византийская армия была уничтожена. Льву Фоке удалось спастись. Не многие оказались столь же удачливы.

Легко можно было себе представить гнев императрицы. Роман Лакапин был приговорен к ослеплению, но, на его счастье, влиятельные друзья в последний момент смогли добиться отсрочки приведения приговора в исполнение. Как ни странно, доверие императрицы к Льву Фоке осталось, по видимости, непоколебленным: той же зимой она отдала в его распоряжение еще одну армию, которая подверглась почти столь же тотальному уничтожению, что и первая.

* * *

В столице к началу 918 г. царил нарастающий хаос. После двух сокрушительных поражений репутация Зои рухнула, ее режиму угрожала серьезная опасность. И не было никакой возможности прийти к какому-то соглашению с Симеоном: он продолжал настаивать на заключении брака между Константином и своей дочерью как непременном условии урегулирования ситуации, а императрица не могла даже подумать о том, что у нее будет невестка варварского происхождения. Ей надо было найти опору в самой империи. Но на кого она могла положиться? Имелось только два варианта, два наиболее влиятельных лица в Византии. Первый был Лев Фока. Хотя как полководец он дискредитировал себя, но его семья возглавляла список крупнейших византийских землевладельцев; кроме того, он был вдовцом – заключив с ним брак, императрица весьма серьезно укрепила бы как собственные позиции, так и своего сына. Альтернативой являлся Роман Лакапин. В отличие от Льва он не блистал ни благородным происхождением, ни хорошим воспитанием; это был сын армянского крестьянина, который сделал карьеру только благодаря собственным заслугам. Хотя Роман никак особо не отличился во время последних военных действий, он оставался непобежденным, а его огромный флагманский корабль и сейчас стоял на якоре в Золотом Роге в окружении имперской флотилии. В конце концов императрица предпочла красивого анатолийского аристократа самоуверенному выскочке иноземного происхождения, и Лев вскоре стал одним из ее самых доверенных советников.

Однако жители Константинополя никогда не доверяли анатолийской аристократии. Они традиционно выказывали преданность укоренившейся династии. Юному Константину к тому времени исполнилось тринадцать лет; его здоровье оставляло желать лучшего, но мальчик был незаурядного ума и выказывал задатки первоклассного императора. Однако имелись ли у него шансы выстоять против амбиций Фоки, когда даже его мать, по-видимому, не осознавала грозящей опасности?