История Византии. Том I

В сельских общинах иногда складывалась зажиточная верхушка. Особенно это было характерно, видимо, для Фракии и дунайских провинций, где более состоятельные односельчане (солдаты и ветераны) пользовались привилегиями по сравнению с остальными общинниками. В ходе раскопок во Фракии в ряде селений были вскрыты весьма богатые захоронения. В общинах Сирии, Египта и других провинций таких различий не наблюдается. Археологические материалы и данные письменных источников свидетельствуют об относительном равенстве в положении крестьян. Как правило, у общинников не было ни частных, ни общественных рабов[260]. Жили крестьяне-общинники в небольших, сложенных из мелких камней и глины домиках с маленьким, огороженным стеной двором, где размещался скот, хранились орудия труда, находился примитивный масляный или виноградный пресс, был вырыт колодец. Крестьянин работал вместе с членами своей семьи. Наемный труд также не находил в его хозяйстве сколько-нибудь широкого применения. Община в значительной степени регулировала хозяйственную жизнь односельчан. Силами деревни организовывались совместные работы на общинной земле — ремонт и строительство каналов, насыпей, дамб, рытье коллективных колодцев и водоемов. Расходы на такие работы покрывались из средств общины, поступлений от ее общественных имуществ и сборов с односельчан. Община же контролировала распределение воды по крестьянским участкам.

В IV–V вв. византийская сельская община сохраняла известные элементы самоуправления (неодинаковые по своему объему в различных районах). Она избирала своих старост (комархов, протокомитов) и других должностных лиц: смотрителей плотин, контролировавших распределение воды, особых надзирателей, ведавших сооружением общественных построек, иринархов, следивших за порядком (деревенская полиция). На общих собраниях крестьяне решали общественные и хозяйственные дела, регулировали отношения между членами своей общины и с ее соседями.

Община сама собирала подати с односельчан и вносила их в казну. Во Фракии, где было мало городов и преобладали сельские округа, деревенские общины являлись очень важными общественными ячейками. Во многом сходное положение наблюдалось и в Египте. Общины имели здесь сравнительно развитые органы самоуправления и довольно широкий круг должностных лиц[261]. Менее развитыми были общины, расположенные близ городов, например в Сирии, где все земли были приписаны к городским территориям, а общинное самоуправление подавлено властью муниципальной организации. Так, в деревне Северной Сирии в IV в. отсутствовали строго определенные выборные должностные лица, которые бы отвечали за сбор податей; не было и своих стражников — все эти функции осуществляла городская муниципальная организация[262].

Являясь самоуправляющейся организацией свободных крестьян, община была одновременно и низовой административно-фискальной ячейкой государственного аппарата, своего рода придатком его низших звеньев. Она выступала как податная община, члены которой были связаны круговой порукой, коллективной ответственностью за поступление податей, выполнение повинностей и поддержание общественного порядка. Распределение податей между крестьянами и сбор их — там, где он не осуществлялся куриалами-сборщиками (как это было в Сирии), — производились должностными лицами общины: сборщик и староста, в первую очередь, отвечали перед государством за полное и своевременное поступление податей и выполнение повинностей. Община уплачивала в казну и подати за пустующие и заброшенные крестьянами земли: соответствующие суммы раскладывались на всех жителей деревни.

В IV–V вв. подати и повинности непрерывно росли. Всей своей тяжестью они ложились на мелких свободных собственников. Это были прежде всего аннона — основная поземельная подать, взимавшаяся натурой или деньгами, и всевозможные отработочные повинности — munera sordida (строительство дорог, мостов, укреплений, извозная повинность, перевозка государственных грузов, постой войск и т. д.). Увеличение податей и повинностей, злоупотребления чиновников, военных командиров, куриалов, крупных землевладельцев ускоряли разорение мелких земельных собственников. Особенно быстро исчезала прослойка мелких городских землевладельцев, не объединенных в общины и бессильных противостоять натиску властей и произволу богатых соседей. Беднело и общинное крестьянство. Рост податной задолженности и притеснения власть имущих заставляли многих деревенских жителей покидать свои участки. «Раньше, — пишет Ливаний, — у земледельцев были и сундуки, и платье, и деньги… Теперь же приходится проходить мимо заброшенных полей, которые привело в запустение жестокое взыскание податей»[263]. «Всюду, — говорит он в другом месте, — бедность, нищенство и слезы, и земледельцам кажется более подходящим просить милостыню, чем обрабатывать землю»[264].