История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

Византийцы тоже не испытывали к крестоносцам особого расположения. Иностранные армии никогда не бывают желанными гостями, а эти варвары с дурными манерами уж точно были хуже прочих. Они разоряли их земли, насиловали их женщин, грабили города и деревни. Может, они и были их братьями во Христе, но среди подданных императора наверняка было много таких, кто искренне надеялся на успех сарацинского оружия в предстоящих боях.

Вопреки ожиданиям многих Первый крестовый поход оказался крайне успешным, хоть и незаслуженно. Никею осадили и захватили, и владычество Византии на западе Малой Азии было восстановлено. Сельджуков разбили при Дорилее в Анатолии; под натиском крестоносцев пала Антиохия; и наконец, 15 июля, устраивая всюду резню и побоище, воины Христа пробились к Иерусалиму. Всех мусульман в городе перерезали, а евреев сожгли в главной синагоге. Однако двух прежних предводителей крестоносцев уже не было в их рядах: Балдуин Булонский сделался графом Эдессы в среднем течении Евфрата, а Боэмунд стал князем Антиохии.

Весть о взятии Иерусалима не могла не обрадовать Алексея, однако ситуация в Антиохии вызвала у него серьезную тревогу. Империя уже возвращала себе этот древний город и патриархию в 969 году, после многих веков мусульманской оккупации, и до 1078 года Антиохия оставалась частью Византии. Большинство ее жителей говорили по-гречески и исповедовали православие, и в глазах Алексея город был полностью византийским. Теперь же его захватил норманнский авантюрист, который, несмотря на данную клятву, не собирался отдавать город императору. Он зашел настолько далеко, что изгнал греческого патриарха и заменил его латинянином. Так что можно себе представить удовлетворение Алексея, когда летом 1100 года Боэмунда взяли в плен местные турки и увезли в цепях в дальний замок в Понте. Там он пробыл три года, пока его наконец не выкупил Балдуин, ставший королем Иерусалима после своего брата Готфрида.

В течение первых нескольких лет после триумфального Первого крестового похода стало ясно, что Боэмунд не одинок в своем отношении к Византии. После захвата Иерусалима истинные пилигримы стали потихоньку возвращаться домой; франки, оставшиеся в Утремере (как стали называться земли крестоносцев на Ближнем Востоке), были военными авантюристами и собирались захватить все, что только сумеют. Из всех предводителей Первого крестового похода лишь Раймунд Тулузский, по иронии судьбы отказавшийся дать клятву верности, повел себя добросовестно и вернул империи некоторые завоевания из числа территорий, которые прежде принадлежали Византии. Ко времени освобождения Боэмунда в 1103 году крестоносцы почти без разбора сражались с арабами, турками и византийцами, время от времени заключая краткие перемирия. В начале лета они потерпели сокрушительное поражение от турок в битве при Харране недалеко от Эдессы. Армии Боэмунда удалось уйти, однако войско Эдессы перебили почти без остатка; Балдуина и его кузена Жослена де Куртене взяли в плен.

Эта катастрофа нанесла первым крестоносцам удар, от которого они так и не оправились. Она фактически перекрыла важный сухопутный канал снабжения с Запада и дала Алексею возможность вернуть несколько значимых крепостей и прибрежных городов. Боэмунд, которому грозила серьезная опасность, в конце осени отбыл в Европу, чтобы собрать подкрепления. Прибыв в Апулию в начале 1105 года, в сентябре он отправился в Рим, чтобы встретиться с папой Пасхалием II, которого без труда убедил в том, что врагом государств крестоносцев были не арабы и не турки, а византийский император. Во Францию он поехал в сопровождении папского легата, которому были даны указания призывать к священной войне против Византии.

За все то время, что Боэмунд провел в войнах против Восточной Римской империи, он не причинил ей (вернее, всему христианству) столько вреда, сколько этими беседами с папой Пасхалием. С того времени его узколобая хищническая политика стала официальной доктриной всего христианского мира. Те крестоносцы, которые по каким-то причинам невзлюбили Византию, обнаружили, что их предвзятость одобрена высшей властью. Для Алексея и его подданных весь крестовый поход предстал чудовищным проявлением лицемерия, и ничем больше.