История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

К осени 1107 года Боэмунд вернулся в Апулию; его новая армия готовилась плыть на войну. План его, в сущности, был таким же, как план Роберта Гвискара за четверть века до него; однако на этот раз Алексей был готов к его приходу. Наемники, которых он взял у сельджукского султана, твердо противились любым попыткам взять Дураццо штурмом, и, как только Боэмунд начал осаду города, он обнаружил, что его войско блокировано византийским флотом, который на всю зиму лишил его возможности связаться с Италией. Захватчики, оказавшись в окружении, стали жертвами голода и малярии, и к сентябрю князь Антиохии был вынужден сдаться. Его привели в лагерь Алексея на берегу реки Деволи, где он подписал унизительный мирный договор, в котором выражал сожаление, что нарушил клятву, клялся в верности императору, признавал его своим сюзереном в Антиохийском княжестве и соглашался заменить назначенного им латинского патриарха греческим.

Карьера Боэмунда закончилась. Он вернулся в Апулию, оставив Антиохию в руках своего племянника Танкреда. Боэмунд был ярким предводителем, но честолюбие подвело его и привело к падению. Три года спустя он умер в относительной безвестности, так и не посмев больше показаться в Утремере.

Первое десятилетие царствования Алексея было поистине тяжким. Как только в его руках оказалась верховная власть, его очарование быстро поблекло, и в целом его стали считать неудачником. Люди начали задумываться, не ждет ли византийскую Европу, почти постоянно находящуюся под натиском норманнов, печенегов и прочих племен, та же судьба, что и византийскую Азию. Патриарх Антиохии Иоанн пошел дальше: в двух язвительных диатрибах, направленных против императора, он как о свершившемся факте говорил о том, что Алексей уничтожает империю. Народ, продолжал патриарх, подавлен и разочарован; члены императорской семьи, «которые стали величайшим бедствием и для империи, и для всех нас», – единственные исключения из всеобщих несчастий.

На эти обвинения в непотизме трудно дать ответ. В ранние годы царствования у Алексея действительно было мало людей вне семейного круга, которым он мог доверять. Без поддержки влиятельных родственников он недолго оставался бы василевсом; так разве не оправданно их назначение на ключевые посты и получение ими соответствующих наград? Возможно, в этом Алексея можно оправдать; но, к сожалению, он не остановился на прибыльных чинах и титулах и дал своим фаворитам еще и власть в регионах. В прежние времена за общественные земли напрямую отвечало византийское правительство; но Алексей передал в управление своим родственникам большие наделы таких земель вместе с получаемыми с них доходами. Правда, эта передача была временной, но создавала опасный прецедент и еще больше истощала и без того скудную казну.

Византийская экономика испытывала постоянный спад еще за добрых полвека до воцарения Алексея. В течение двадцати пяти лет после его восшествия на престол спад продолжался и дошел до того, что в обращении одновременно находились шесть разных монет из шести разных металлов. В 1092 году Алексей ввел золотой иперпир («сверхчистую номисму»), который стал стандартной монетой на следующие двести лет, но установить нормальный курс для всех находящихся в обращении денег ему удалось лишь в 1109 году. Ситуация по-прежнему оставалась неудовлетворительной, но по крайней мере бюджетно-налоговая система могла эффективно работать, а для Алексея это было главным соображением. Для выживания Византии следовало реформировать и укрепить армию и практически полностью перестроить флот, для чего требовались значительные средства. Алексей сразу принялся за работу, ставшую для него любимым делом. Счастливее всего он бывал, когда принимал участие в военных учениях, превращая своих солдат из недисциплинированных варваров в обученных воинов. А сформировав армию согласно своим представлениям, Алексей решительно намеревался оставить ее при себе: он не собирался позволить какому-нибудь из своих военачальников свергнуть его так, как сам сверг своего предшественника; поэтому он при любой возможности лично командовал войсками, став величайшим византийским полководцем со времен Василия II.