История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

В том же году произошли и другие, более зловещие события. В Пасхальное воскресенье в кафедральном соборе Скопье сербский архиепископ, которого Стефан Душан возвысил до сана патриарха, короновал его как императора сербов и греков. Вероятно, именно в ответ на это 21 мая в Адрианополе патриарх Иерусалима возложил на головы Иоанна и его жены императорские короны, в спешке изготовленные местным ювелиром. Иоанн, однако, отверг предложение короновать своего старшего сына Матфея как соправителя – этот титул предусматривался для четырнадцатилетнего Иоанна Палеолога, который для Кантакузина по-прежнему оставался главным законным монархом.

Наконец Иоанн был готов. Поздно вечером 2 февраля он пробрался через узкий проход в заложенных кирпичом Золотых воротах и впервые за пять с половиной лет вошел в Константинополь в сопровождении тысячи солдат. Шесть дней спустя было достигнуто соглашение: два императора будут править совместно, причем в первые десять лет Иоанн Кантакузин будет занимать более высокое положение, после чего их статус станет равным. Отлучение Иоанна от церкви отменили, и 21 мая 1347 года его повторно короновали во Влахернской церкви Богородицы. Через неделю в этой же церкви его младшая дочь Елена обвенчалась с его соправителем Иоанном V. Обе эти церемонии омрачены грустью: по традиции они должны были пройти в храме Святой Софии, однако ее восточная часть рухнула годом ранее, и ею больше нельзя было пользоваться; кроме того, в церемониях следовало использовать драгоценности византийской короны, но их заложили, и присутствовавшие печально отметили, что их заменили стеклом.

Иоанн Кантакузин был человеком цельным, обладавшим редкой политической прозорливостью. Если бы он твердо отстаивал свое право на трон в 1341 году, то мог бы остановить развал империи; шесть лет спустя сделать это уже было невозможно. На его несчастье, ему досталась раздробленная и разоренная империя, и, когда он обрел верховную власть, ему не хватило малой толики решимости, чтобы навязать свою волю. Еще одним несчастьем было то, что он жил в одно время со Стефаном Душаном. Ко времени его смерти в 1355 году владения Душана простирались от Адриатики до Эгейского моря и от Дуная до Коринфского залива и занимали гораздо больше территорий, чем Византия. Безусловно, Стефан жаждал заполучить византийский трон, и можно не сомневаться, что он добился бы его, если бы не одна-единственная слабость: Сербия всегда была страной, не имевшей выхода к морю, и даже после своих морских завоеваний Стефан не имел действующего флота. Успешно атаковать Константинополь можно было только со стороны моря, а без кораблей Стефан не мог захватить столицу. Снова и снова он обращался за помощью к венецианцам, но те предпочитали слабую Византийскую империю сильному Сербскому королевству.

Однако несчастья Иоанна не ограничивались лишь Стефаном. Весной 1347 года в Константинополь пришла Черная смерть. Один из тогдашних летописцев утверждает, что чума унесла восемь девятых всего населения; должно быть, византийцы сочли это решающим доказательством того, что их заступница Богородица окончательно их покинула. В состав империи тогда входили лишь бывшая провинция Фракия (с двумя городами – Адрианополем и Дидимотикой) и несколько эгейских островов. К этим жалким остаткам можно прибавить Фессалоники, которые наконец избавились от зелотов в 1350 году, но они были лишь крошечным византийским анклавом во владениях Стефана, и добраться до него удавалось только морем.

Экономическое положение было еще более катастрофическим: война превратила Фракию в пустыню, а побережье постоянно атаковали турецкие пираты. Все продовольствие привозили генуэзцы, которые назначали свою цену и могли в любое время прекратить поставки. Торговля замерла, иперпир с каждым днем падал в цене. Любые серьезные траты становились возможны лишь благодаря просьбам о пожертвованиях или займах, и они слишком часто не соответствовали заявленным целям. К примеру, когда московский князь Симеон Гордый отправил золото на восстановление храма Святой Софии, оно ушло на плату турецким наемникам.