История войн и военного искусства

Сорок лет прошло после смерти Клаузевица, прежде чем засияла эта «звезда первой величины». Но его ослепленные поклонники впали теперь в ту ошибку, которой он сам заботливо избегал; они толковали своего Клаузевица так, как верующие толкуют Библию, и так как все его заключения сводились к принципу боя, то всякое ведение войны, не вытекавшее из этого принципа, казалось им непонятной глупостью. Образовалась привычка говорить о генералах XVII и XVIII столетий как о непроходимых идиотах, которые не могли понять того, что стало в конце концов понятно рассудку школьника. Конечно, при этом следовало бы обвинять и короля Фридриха, однако этого не делалось. Ведь он — так объясняют это себе — был выдающимся гением своего времени; он уже предвосхищал ту военную тактику, которую открыл лишь после него Наполеон; он является истинным основоположником стратегии на уничтожение. Этот способ доказательства достиг своей вершины в двухтомном сочинении, опубликованном старшим Бернгарди в 1878 г. — «Фридрих Великий как полководец». Бернгарди был военно-образованным человеком; в 1866 г. он был послан Мольтке в главную итальянскую квартиру в качестве военного уполномоченного. Его книга о короле Фридрихе богата меткой наблюдательностью, но основная мысль, красной нитью проходящая через книгу, просто бессмысленна.

Против него и против его единомышленников, среди которых находилось несколько офицеров генерального штаба, ополчился в 1881 г. Ганс Дельбрюк, выступив как доцент Берлинского университета со вступительной лекцией на тему: «О борьбе Наполеона со старой Европой». Эта лекция, несколько расширенная потом, была напечатана под заглавием «О различии стратегии Фридриха и Наполеона». Почти на том же количестве страниц, сколько томов обнимает собой сочинение Бернгарди, он вскрыл легковесность его широковещательных доказательств и показал на основе анализа совершенно различных экономических предпосылок, при которых боролись Фридрих и Наполеон, что один из них также принужден был проводить стратегию на истощение, как другой — стратегию на уничтожение. В позднейших своих сочинениях, в целом ряде военно-исторических статей, в своей биографии Гнейзенау и особенно в большом сочинении «История военного искусства в рамках политической истории» — три толстых тома которого уже вышли — Дельбрюк в совершенстве выяснил оба основных метода ведения войны и для своего времени очень рано предсказал, что мировая война при современных условиях должна будет вестись по принципам стратегии на истощение. Естественно, этим его сочинения не ограничиваются, они содержат в себе много поучительного военно-исторического материала, так что Дельбрюк в настоящее время должен считаться самым выдающимся представителем военного знания. Он превосходит буржуазных историков своими техническими знаниями военного дела, а военных писателей — своим историческим образованием; в какой ужасающей степени даже признанные величины военной литературы лишены понимания часто самых простых исторических методов, видно из сочинений фельдмаршала фон дер Гольца.

Но Дельбрюк также имеет призрак в своем доме — безграничную ненависть к историческому материализму. Это тем более удивительно, что всякое глубокое исследование в военно-научной области, как это показывают сочинения самого Дельбрюка, приводит к основам материалистического понимания истории. Но лодка, застигнутая в море бурей, тем энергичнее гребет против шторма, чем сильнее угрожает ей опасность быть выкинутой в открытое море. Историко-материалистическая теория не выдумана Марксом и Энгельсом. Если бы это было так, то эта теория на другой же день после своего возникновения лопнула бы, как мыльный пузырь, и не наводила бы больше страха ни на одного буржуа. Задача гения, даже в этом случае, не найти, но познать; из той исторической практики, которая была до них и будет еще развиваться и после них, почерпнули Маркс и Энгельс свою историческую теорию; стоит лишь сравнить буржуазно-историческую литературу настоящего времени с исторической литературой хотя бы половины прошлого столетия, чтобы увидеть, как непрерывно, независимо даже от появления теории исторического материализма, ее основные идеи завоевывают себе всеобщее признание. Теория Маркса и Энгельса — не готовый шаблон для измерения бесконечных проявлений исторической жизни, но руководящая нить исторического исследования. С этой нитью Ариадны мы сумеем найти из лабиринта исторических событий тот выход, который может испугать буржуазного ученого, но без которого мы будем бродить бесцельно по кривым переулкам, блуждать в потемках или же, сделав круг, вернемся на то же место, откуда только что вышли.