История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

Известие о том, что царевичам, бывшим в России, разрешено возвратиться в Грузию, опечалило народ и весьма ободрило партию, противную России. В Тифлисе приготовлялся дом для помещения царевичей. Народ, радовавшийся тому, что в Грузии было менее тремя особами царской фамилии, допытывался: справедливо ли то, что царевичи уже на пути в Грузию? Лица, стоявшие во главе управления, должны были отговариваться незнанием. Различного рода толки стали распространяться по городу. Партия, желавшая восстановления царя, объясняла их по-своему. «В течение тридцати лет, – говорили они, – русские были в Грузии при царях и всегда, по оказании защиты нашим царям, оставляли страну. Нынешнее пребывание войск – также временное и продолжится только до того времени, пока император Александр не назначит кого-либо из царского поколения царем. Намерение императора, – продолжали они убеждать народ, – доказывается тем, что он не только не вызывает из Грузии членов царского дома, но, напротив того, и бывших уже в России отпускает в свое отечество». Партия, преданная России, при распространении таких слухов страшилась за свою будущность и думала, в случае справедливости их, искать спасения в России.

Среди такого говора в октябре месяце прибыл в Грузию из Санкт-Петербурга бывший посол князь Герсеван Чавчавадзе. Фамилия князей Чавчавадзе пользовалась особым уважением народа. Князья из этой фамилии всегда занимали самые важные и видные места в административном управлении страны при ее царях. Почти все агалары казахского народа, находившегося в управлении князя Герсевана Чавчавадзе, выехали к нему навстречу в деревню Казбек в сопровождении двухсот человек татар. Такая встреча в обычае азиатских народов; она была и в характере казахов. Никакие объяснения к волнению не могли иметь здесь места. То была простая привычка, способ выражать свое уважение человеку, любимому народом.

Сын князя явился тогда же к генерал-майору Лазареву с вопросом, что ему делать, чтобы удовлетворить желанию народа и вместе с тем избежать неприятностей со стороны правителя. Ему советовали отправиться самому к Коваленскому и заявить о намерении татар встретить князя. Коваленский разрешил татарам отправиться навстречу, но в тот же день поручил помощнику моурава Мерабову объявить им, чтобы казахи, во избежание неприятности, не выезжали навстречу. Узнавши об этом, молодой князь Александр Чавчавадзе снова отправился к Коваленскому и просил подтвердить данное им разрешение и, получивши его, выехал с татарами в Душет навстречу отцу.

По приезде князя Герсевана Чавчавадзе Коваленский потребовал от него письменный вид и приказал исполнительной экспедиции привести его к присяге. Князь Чавчавадзе, присягавший уже в Петербурге, приехал в экспедицию и присягнул вторично.

– Я весьма благодарен, – сказал князь Коваленскому по окончании обряда, – за доставление случая к познанию прямых обязанностей верного подданного, коих я до сих пор не знал в подробности.

Князь намекал на текст присяги, обязывающей каждого верноподданного обнаруживать все, что увидит или услышит предосудительного интересам его императорского величества.

– Я должен вас предварить, что мои соотечественники будут, может быть, иметь надобность донести о многом императору.

– Они могут приступить к этому, – отвечал Коваленский, – по известной форме и правилам.

– Грузины весьма еще просты для того, чтобы понимать формы прошений.

Вскоре после того прибыли в Тифлис из Кахетии четыре князя: Луарсаб Вачнадзе, Иосиф Джандиеров, Дмитрий и Адам Андрониковы – все родственники князя Чавчавадзе. Они не имели никакой иной цели, кроме свидания с ним после долгой разлуки. По прибытии в Тифлис князья пошли прямо к правителю, но после долгого ожидания на дворе, не удостоившись видеть Коваленского, отправились обедать к князю Чавчавадзе. Вечером Коваленский потребовав приехавших к себе, приказал отдать коменданту сабли и посадить их под арест на главную гауптвахту. Это распоряжение произвело ропот в Тифлисе; все с негодованием кричали, что правитель нарушает права грузинского дворянства, данные ему милосердием императора. Через два дня арестованные были освобождены.

Оскорбленный таким поступком, князь Чавчавадзе отправился вместе со своими гостями к Коваленскому с требованием объяснить ему причину, побудившую правителя к такому поступку.

– Если за ними есть какое-либо преступление, – говорил князь Чавчавадзе, – то их следует предать суду.

– Преступления за ними нет никакого, – отвечал Коваленский, – кроме того, что они осмелились быть у вас, прежде чем явились ко мне. Только за это я и оштрафовал их арестом.

Обиженные князья решились отправить прошение на высочайшее имя с жалобою на несправедливые поступки Коваленского и для отправления его в Петербург передали Соколову.

Узнав об этом, Коваленский издал прокламацию, обращенную к честнейшему духовенству, почтенным князьям, дворянам, гражданам и всему народу грузинскому.