История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к откр

17 октября Фарадж прислал своего посланного с требованием, чтобы хан Талышенский пожертвовал преданностью России в пользу Персии и отдал бы сына в аманаты, в залог своей верности повелителю Ирана. Считаясь более 10 лет под покровительством России, хан предпочел оставаться в том же положении и отказался исполнить требование тегеранского двора. Переговоры между Мустафой и Фарадж-Уллах-ханом готовы были прекратиться, когда капитан-лейтенант Челеев, зная, что персияне добиваются заключения перемирия, принял на себя роль посредника и требовал, чтобы Фарадж удалился с своими войсками из Талыши. После довольно продолжительных сношений Фарадж согласился исполнить требование, но с тем, чтобы Мустафа освободил трех старшин, взятых им в плен на Мурганской степи. Требование было исполнено, и персияне удалились[337].

Успокоившиеся талышенцы возвращались в свои селения, и порядок в ханстве мало-помалу восстанавливался. Тогда главнокомандующий, имея в виду, что Мир-Мустафа и его подданные не находятся в прямой зависимости России, а считаются лишь под покровительством ее, приказал Челееву простоять некоторое время у талышенских берегов, а затем, когда с наступлением осени пребывание в море сделается опасным для наших судов, посадить на них роту Севастопольского полка и отплыть к бакинскому рейду[338]. Хан умолял не удалять флотилии и оставить войска, которые были необходимы ему как для обеспечения от вторичного нападения персиян, так и для приведения к покорности отложившихся его подданных.

С одной стороны, покровительство, столь долгое время оказываемое талышенскому хану, побуждало главнокомандующего оказать ему помощь, а с другой – крайняя ограниченность боевых средств и происходившие повсюду волнения заставляли Тормасова уклоняться от исполнения просьбы Мир-Мустафа-хана. Имея для защиты трех обширных провинций: Дербентской, Кубинской и Бакинской – только один Севастопольский полк, Тормасов не мог послать значительный отряд на защиту Талышенского ханства, а между тем посылка и оставление в ханстве нескольких рот было бесполезно, ибо могло служить поводом к нарушению доброго согласия с персидским правительством, по-видимому искавшим прекращения враждебных отношений. Все эти причины заставили Тормасова отказать в помощи хану.

«Доселе, – писал он Мир-Мустафе, – делал я вам всю возможную помощь и, сколько позволяли мне то обстоятельства, защищал владение ваше со стороны моря военными судами и артиллерией, давал пехотные войска для содействия вам, требовал от персидского правительства, чтобы неприятельские против вас действия были прекращены и войска персидские выведены из талышенского владения, как покровительствуемого Всероссийской империей, что, как известно мне, и исполнено со стороны Персии по моему настоянию; я делал в пользу вашу все то, что требовали от меня мой долг и обязанность»[339].

Желая, однако же, сохранить влияние России в Талышенском ханстве, Тормасов спрашивал министра иностранных дел, какая система действий должна быть принята относительно хана, и, выставляя затруднительность своего положения от недостатка войск, искренно желал скорейшего заключения мира с тегеранским двором. Даже и с прекращением неприязненных действий с персиянами положение наше в Закавказье было весьма затруднительно. Кроме персиян, мы имели весьма сильного врага в лице турок, готовившихся к открытию военных действий; в Абхазии происходили волнения и междоусобный спор за наследство, а ахалцихский паша и лезгины производили весьма частые набеги на Грузию. Подстрекаемые грузинским царевичем Александром, лезгины и турки грабили селения и уводили в плен жителей.

Пробравшись через турецкие владения в Ахалцих, царевич Александр выкупил там нескольких человек грузин и отпустил их в отечество с своими наставлениями и письмами к князьям, дворянам, духовенству и народу.

«Любезного вам царя, – писал он, – и памятного отца вашего Ираклия, сын Александр изъявляю любовь, мир и привет всем вообще старикам, как моим отцам, а молодым – как моим братьям. Не иду на вас с силой и мечом, ни с враждой против тех из вас, которые много или мало провинились перед высоким домом нашим; но иду с силой Божией на врагов, питая ко всем вам мир и любовь. Обнимаю вас как братьев и почитаю как отцов; знаком с вашими фамилиями, знаю их самоотверженную до крови службу, помню вашу почтительность и из любви к вам и жизни своей не пожалею, пока не избавлю вас от господства чужих, которые не умеют чтит вас, не знают ваших отцов, дедов и в чьих руках не будет конца вашей печали… Я имею с собой силу и казну трех сильных и великих держав – всего Ирана, османов и англичан для вашего освобождения из рук чужих.