История волков

Все утро я ждала, когда же она посмотрит на меня, чтобы в ответ ободрить ее взглядом. Мне хотелось получить от нее хотя бы малейший знак внимания, и тогда бы я, когда пришел бы мой черед давать показания, все свалила на Лео. Он сидел спиной ко мне, держа на коленях Библию и полную бутылку воды. И иногда одобрительно кивал Патре. Он заерзал, когда Патра вернулась на свое место, и широко расставил ноги, так что их колени соприкоснулись. С тех пор как я видела его в последний раз, он отрастил бородку, подстриженную так коротко, что она казалась серебристой полумаской. Я все высматривала, не подпирает ли он щеку кончиком языка. Нет. Он не выглядел расстроенным. Ни даже встревоженным.

– Все будет в порядке, – уверил он меня в тот последний день, положив неподвижного Пола на переднее сиденье машины. А я как дура стояла у них на крыльце. Патра, сгорбившись, сидела сзади, а Лео обошел вокруг капота и тут увидел меня, переминавшуюся с ноги на ногу в дверях их коттеджа. Он остановился. Вернулся к крыльцу. – Все будет в полном порядке, – сказал он, зачем-то протянув ко мне руки. Он медленно меня обнял – меня! – приговаривая: – Ты не можешь быть ничем иным, кроме как Благом. Ты поняла, Линда? Тебе не надо грустить ни о чем!

И все же я бы обвинила его в издевательствах, в навязывании нам своей воли, но Патра так и не подала мне сигнал. В перерыве, перед тем как занять свидетельскую скамью, я вышла на улицу и по-быстрому выкурила три сигареты подряд. Я присела на бордюр на парковке и, когда сигареты закончились, положила руки на колени, а подбородок на руки. Закрыла глаза. Было такое впечатление, что мое сердце, как черный паровозик, с трудом одолевает крутую гору в тоннеле моего тела. Я подставила лицо палящему солнцу, чьи лучи, отражаясь от асфальта, запекали мою кожу, и когда я открыла глаза, слепящая белизна дня опустошила меня без остатка. Вдалеке работала цепочная пила. Я слышала, как шумно падают спиленные ветки.

А потом, словно понукаемая порывом жаркого ветра, вышла Патра. Она открыла тяжелую дверь и с минуту постояла на пороге, глубоко вдыхая. Ветер заиграл в ее волосах, и она стала больше похожа на прежнюю Патру – не такую аккуратно причесанную. Она открутила крышку с бутылки с водой и стала жадно пить – так, что пластик в ее руках смялся, и когда она оторвала губы от горлышка, бутылка с хлопком восстановила форму. Наверное, она не заметила меня, сидящую, пригнувшись, среди припаркованных машин, потому что она снова поднесла бутылку к губам, слегка откинув голову назад, и сделала несколько шагов по направлению ко мне. Она остановилась довольно близко, и я учуяла волну аромата ее кокосового шампуня. Так близко, что мне достаточно было протянуть руку и дотронуться до ее черных колготок.

Я могла бы все так и оставить. Мне показалось, что это и был тот самый знак, который я надеялась от нее получить. Ее нога и крупная капля воды, сорвавшаяся с ее губ и упавшая серым комочком на бетон.

Тридцать семь… Двадцать шесть… Пятнадцать, подумала я, наблюдая за новой каплей, летящей вниз.

Двадцать шесть… пятнадцать… четыре.

Когда она собралась повернуться, я встала.

И тут ее лицо сделало вот что. Слабая улыбка скривила ее губы: привычное дружелюбие, смешанное с явным отвращением.

– Мне нечего тебе сказать. Прошу тебя… – Это прозвучало как реплика адвоката на суде. Она отвернулась.

– Патра!

– Что?

Она повернулась, но теперь ее вопрос прозвучал совершенно искренне.

– Что тебе?

– Я…

– Послушай… – На шее у нее затрепетала мышца.

– Я ненавижу его! – выпалила я. – Вашего Лео!

На самом деле я хотела сказать: я ненавижу его из-за вас.

– Лео? – не поняла она.

Порыв ветра кинул прядь волос ей в глаза, и она отвела ее. В этот момент, когда ее ладонь приглаживала волосы, я заметила, что веснушки исчезли на фоне покрасневшей кожи. В ее взгляде появилось некое новое выражение.

– Лео? – переспросила она. Ее волос просел, словно пролился внутрь глотки.

– Пол был просто… – прошептала я, теперь сомневаясь больше, чем прежде. – Вы ни в чем не виноваты.

– Что ты сказала? – Она шагнула ко мне.

Я положила ладонь ей на локоть, чтобы успокоить, а она отшатнулась, будто я на нее замахнулась. Она как-то странно передернула плечами, и тогда я поняла, что она воспринимает меня как часть той злой силы, которая отняла у нее Пола, как ту, которая появилась в ее жизни лишь для того, чтобы присутствовать при его уходе – и чуть ли не санкционировать его уход. Вот как она меня теперь воспринимала.

Патра злобно оскалила зубы:

– Ты постоянно так думала о нем. Ты смотрела на него и видела только… – она зарыдала, – больного малыша!

– Нет!

– Я знаю: ты так считала! И видела только это! Разве нет? Разве не так?!

– Мне надо было пойти в аптеку раньше, – признала я. И это был единственный раз, когда я это сказала. – Мне надо было подумать, как нам помочь.

Нам. Нам всем нужна была помощь.