История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2

На сегодняшний день сохранились 22 пары биографий и к ним еще четыре отдельных жизнеописания. Конечно, в этом зеркальном сопоставлении великих греков и римлян можно увидеть греческий ответ на духовную двойственность империи, даже если некоторые сравнения часто малоубедительны, как в случае параллелей между Периклом и Фабием Максимом. Другие сравнения попадают в яблочко, как, например, противопоставления Александра Великого и Цезаря, Деметрия и Антония. Типичными для общего комплекса являются не только сопоставления греков и римлян, но и классицистическая позиция для выбора Плутарха. Из 23 жизней греков только пять относятся к эпохе эллинизма. Наконец, типичной является морально-педагогическая постановка целей и его вера в воодушевляющую силу исторических примеров для подражания, как это оговаривалось в начале биографии Эмилия: «Благодаря изучению истории и постоянными писаниями о ней мы готовимся к тому, чтобы вобрать в наши души память о благороднейших и испытаннейших мужах, и, если неизбежное общение с нашим окружением познакомит нас с чем-нибудь плохим, злым или неблагородным, оттолкнуть это и отвергнуть тем, что спокойно и неуклонно направить наш разум на благороднейшие образцы для подражания» («Эмилий Павел», 1,5).

Очень мало античных авторов, творчество которых оказывало бы такое большое и продолжительное влияние, как творчество Плутарха. Он наряду с Ливием заложил важнейший фундамент для основания римско-республиканской традиции Европы. Со времени переводов 16 века, прежде всего Жака Амьо (1559 г.), он завораживал почти всех классиков национальных европейских литератур: Шекспира, Корнеля, Драйдена, Шиллера, Гете, Келлера и Гаултманна. Европейская историческая картина в большой мере определялась Плутархом, им была заложена основа героизации античных политиков и полководцев.

Родившийся предположительно в Магнезии в Лидии, Павсаний (род. около 115 г.н.э.) долгое время привлекал всего лишь небольшое внимание и вплоть до настоящего времени в большой степени недооценивался. В десяти книгах своего «Описания Греции» (приблизительно между 155 и 180 гг. н.э.) Павсаний написал не только предназначенный для практических целей путеводитель по Греции, но и произведение, удовлетворяющее также и литературные вкусы и включающее описания отдельных политиков, достопримечательностей, городов и земель. Среди культурной эпохи, озаренной риторическим сиянием, этот дотошный и здравомыслящий автор описал все многообразие греческой земли, даже маленькие поселения, святыни, храмы и праздники, саги, мифы и необходимые для понимания исторические связи.

При этом личность автора отходит на задний план, поэтому его можно причислить не к таким асам литературной критики типа Виламовича, а к таким трезвым экспертам надписей, памятников и краеведения, как Эрнст Мейер и Кристиан Габихт. Глава из восьмой книги Павсания позволяет ощутить его мотивацию: «Мегаполис, основание которого было осуществлено аркадцами с живейшим энтузиазмом и рассматривалось с величайшими надеждами греками, лежит теперь почти весь в развалинах, лишенный всего своего украшения и своего прежнего процветания. Я этому не удивлюсь, потому что знаю, что боги хотят постоянных перемен и что все вещи, сильные и слабые, подвержены росту и распаду, переменчивости счастья. Микены, которые возглавили греков в Троянской войне, и Ниневия, где был царский дворец ассирийцев, и беотийские Фивы, когда-то удостоившиеся гегемонии над Грецией, — что от них осталось? Первые два полностью безлюдны, название Фив сократилось до акрополя и горстки жителей. Места, которые раньше по богатству превосходили мир, египетские Фивы и мимийский Орхомен, теперь менее богаты, чем человек со скромным состоянием, а Делос, когда-то общий рынок греков, больше не имеет ни одного жителя. В Вавилоне есть еще храм Ваала, но от Вавилона, который был самым большим городом из всех, освещаемых солнцем, не осталось ничего, кроме городской стены. Но город Александра в Египте и Селевка в Оронте, основанные совсем недавно, достигли такого величия и процветания, потому что им улыбается Тихе... Так преходящи творения рук человеческих» (VIII, 33).