История Вселенских соборов. Часть II. Вселенские соборы VI, VII, VIII веков

Ересь седьмого века — монофелитство находится в самой родственной связи с ересью монофизитов. Хотя над монофизитством церковь давно уже, еще в V веке на соборе Халкидонском четвертом Вселенском, произнесла свой суд, однако же ересь эта не переставала иметь многочисленных приверженцев в VI и VII веках. В этом последнем веке монофизитство является в новом виде своего развития, — из него вырождается ересь монофелитская. Монофелиты утверждали, что во Христе одна воля и одно действие божеское, человеческой же воли и человеческой деятельности не признавали в Богочеловеке. Такой переход монофизитства в монофелитство был весьма естествен. В самом деле монофизитское учение об одной природе во Христе — божественной и непризнание в Нем природы человеческой само собой вело к учению об одной воле во Христе тоже божественной, и к непризнанию в Нем воли человеческой. Одно естество необходимо имело и одну волю. Один современник VI Вселенского собора[66] (папа Агафон) именно объявляет монофелитство плодом монофизитства. Он говорит: «Те, кои сливают таинство святого воплощения, уже тем самым, что исповедуют единое естество (монофизитство) во Христе, составившееся из Божеского и человеческого, стремятся признать в Нем, как едином, единую волю и единое личное действие» (Деян. т. VI, стр. 71). Но и в среде самих православных лиц нашлись такие, которые посредством неправильных умозаключений от истинного учения о Богочеловеке, утвержденного на III и IV Вселенских соборах также приходили к монофелитству. Церковь в борьбе с несторианством и монофизитством выразила свое православное учение в таком роде, что в противоположность несторианству утвердила единство лица (ипостаси) Богогочеловека, а в противоположность монофизитству-двойство природ во Христе. Некоторые из среды православных, обращая внимание лишь на одну сторону этого учения, — именно на учение о единстве ипостаси Богочеловека, делали отсюда неправильное заключение, что признание единства лица требовало допущения и единства воли во Христе. Подобные люди рассуждали таким образом: «Господь наш Иисус Христос и по воплощении пребывает в двух совершенных естествах неслитно и нераздельно в одном лице и одной ипостаси; особенности того и другого естества стеклись в одно лицо, в одну ипостась; поэтому мы исповедуем Христа в новом образе без телесных хотений и человеческих помыслов, исповедуем в Нем одно ипостасное хотение и действие» (Деян. VI. 177). Но это было монофелитство, а не истинно-православное учение, хотя оно и выводилось из учения Вселенской церкви. Правильное же церковное учение заключалось в признании во Христе двух воль Божеской и человеческой; эта истина была необходимым выводом из утвердившегося в церкви учения о двух природах во Христе: если во Христе находятся две природы полные, всецелые, со всеми своими свойствами, то они не могли быть без их принадлежностой-воли божественной и человеческой; иначе они были бы неполны, несовершенны, лишены своих необходимых свойств (Деян. VI, 314. 315).