Читаем История всемирной литературы Т.5 полностью

В поэмах дана широкая перспектива жизни феодального общества с характерными для него гнетом и произволом, которые, правда, обычно изображаются как некие отклонения от нормы. Знаменателен для эпохи конфликт, который часто встречается в произведениях: в борьбе за свое счастье герои сталкиваются с феодалами-чиновниками. Так, героиня поэмы Фам Тхая «Светлое зерцало и драгоценный гребень» кончает с собой, чтобы не выйти замуж за нелюбимого, к чему ее принуждал всесильный наместник.

Эти поэмы по стилю и идейному звучанию довольно четко делятся на два типа. Одни, близкие к фольклору и по сюжету, и по характеру изложения, созданы, очевидно, в менее образованной среде (возможно, профессионалами певцами, сказителями — кеве и хатсамами). Эти, произведения не сверкают искусной отделкой стиха, образностью поэтического языка. Но именно в них мишенью для обличения становится порой даже сам монарх. Примером может служить гротескный образ Чанг-выонга — бесчинствующего государя из поэмы «Фам Тай и Нгаук Хоа». Он требует, чтобы юноша Фам Тай отдал ему свою жену, и сулит при этом: «Поделим с тобой триста красавиц, что населяют мой дворец». Он уподобляется главарю разбойничьего стана, созывая своих сановников на совет, чтобы обсудить на нем, как убить честного подданного и завладеть его женой. Автор поэмы, обличая «злого» государя, ратует за государя «доброго». Обращаясь нередко к жизни двора и сановников, такие поэты обычно обнаруживают незнание придворного быта и нравов, но, не смущаясь этим, восполняют пробел собственными, часто наивными, представлениями о том и о другом, что также свидетельствует о близости автора этих произведений не к служилой среде, а к народу.

Отважная и верная Нгаук Хоа кончает с собой, чтобы не попасть в лапы к распутному королю Чанг-выонгу, Фам Тай умирает от руки палача. Кажется, сюжетная линия уже исчерпана. Однако автор повествовательной поэмы не может завершить произведение торжеством несправедливости. И в потустороннем мире Фам Тай и Нгаук Хоа продолжают добиваться праведного суда. Они обращаются с прошением к властелину преисподней Зием-выонгу; тот восстанавливает справедливость, и герои возвращаются на землю. За свои преступления Чанг-выонг брошен в котел с кипящим маслом, а Фам Тай становится вместо него государем.

В другой анонимной поэме, «Тхать Сань», нашла свое преломление древняя эпическая традиция, осложненная буддийскими мотивами. Заимствуя волшебно-героический сюжет, автор на протяжении всей поэмы стремится подчеркнуть простонародность своего героя, воплощающего в себе силы добра и созидания. Тхать Сань вступает в жестокую борьбу со злыми чудовищами — Великим Грифом, Страшным Удавом, Девятиглавым Тигром — и побеждает их. Но победы Тхать Саня присваивает себе торговец вином Ли Тхонг, который втирается в доверие к государю и получает чины и награды. А Тхать Саня неблагодарный Ли Тхонг всячески пытается погубить.

В поэме этот конфликт явно строится под влиянием сказочного сюжета о двух братьях, контуры которого еще отчетливо видны даже в том, что Тхать Сань и Ли Тхонг — побратимы. Если Тхать Сань сочетает в себе черты угнетенного человека и эпического богатыря, то фигура Ли Тхонга реалистична — это лукавый и корыстный торгаш.

В этой большой поэме не описывается внешность персонажей, но набедренная повязка, единственное, из чего состоит «костюм» Тхать Саня, достаточно ясно символизирует социальную принадлежность героя. Государи «восемнадцати вассальных стран», оскорбленные тем, что принцесса Куен Нга выбрала в мужья не кого-либо из знати, а бедняка Тхать Саня, передавали друг другу возмутительную новость: «Взяла в мужья не отпрыска знатного рода, а носящего лишь набедренную повязку». Стилистическая разнородность поэмы, сочетание в ней древних эпических элементов с более поздними чертами бытовой сказки могут служить аргументом в пользу того, что поэма «Тхать Сань» создавалась неизвестным поэтом на обширном и разнообразном фольклорном материале.

Авторы повествовательных поэм XVIII в. нередко разрабатывали готовые сюжеты, и популярностью сюжета в немалой степени предопределялся читательский интерес к произведению.

Поэмы на сюжеты из китайской литературы создавались, как правило, в более образованной, аристократической среде. Перенесение действия в отдаленную эпоху и в иную страну — обычно в Китай (в единичном случае — в Корею) — было также средством «этнографической» идеализации персонажей. В этих произведениях сказывается начитанность и более высокая поэтическая культура их авторов, как, например, в поэме «Фан и Чан». Сюжет ее очень прост, число персонажей невелико, автор делает акцент на изображении внутреннего мира двух главных героев — юноши Фана и девушки Чан Кьеу Льен.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология