История западноевропейского театра от возникновения до 1789 года

Испанские короли и феодалы поощряли организацию вольных крестьянских ополчений и давали всевозможные льготы отрядам, организующим на вновь захваченных участках бегетерии — вольные общины. Необходимость увеличить войска и закрепить завоеванные земли заставила кастильскую знать привлекать в свои угодья крестьян. Лицам, заселявшим новые земли, предоставлялось самое широкое право вести независимое хозяйство, выбирать из своей среды алькальда (старшину) и рехидора (судью), создавать сельские ополчения, заключать союзы с соседними селениями и городами. И ко всему этому крестьяне получали еще возможность самовольно уходить с земель неугодного им сеньора. В одной из старинных хроник указывалось: «Члены бегетерии вправе менять сеньора семь раз на день, т. е. всякий раз, когда им вздумается». В Кастильских кортесах представители крестьянства заседали рядом с духовенством и дворянством.

В результате всего этого у испанского крестьянства создалась не холопская приниженность крепостных людей, а горделивое сознание свободных граждан. Крестьяне-воины не безмолвно подчинялись феодальному произволу, а стремились всегда и всюду в своей повседневной жизни обуздать сеньора законами и обычаями общины. Вековая борьба с арабами воспитала в народе дух благородной гражданственности, боевой инициативы и воинствующей веры. Христианство было знаменем национального освобождения, а свобода — главнейшим условием победы над врагом.

Героический дух народа ярче всего отразился в его величественной поэзии.

Испанский эпос родился в эпоху Реконкисты и целиком был проникнут энергией и пафосом освободительной войны. Романсы, посвященные подвигам Родриго Диаса, прозванного Сидом, Бернардо дель Карпио и другим национальным вождям, распевались по всей стране. Мужественные и вдохновенные стихи воспламеняли патриотическое чувство испанцев, звали их к героизму и внушали самоотверженность. Исторически существовавшие военачальники в народном сознании и в памяти поколений обретали легендарную мощь и великодушие, становились возвышенными поэтическими персонажами и тем самым определяли общий тон народного песенного творчества. Романсы наряду с героическими сюжетами часто отражали и чисто житейские стороны биографии героев — любовные и семейные ситуации подчинялись общему патетическому строю песен и приобретали волнующую поэтическую окраску.

Героический период борьбы испанского народа завершился блестящей победой над арабами. В 1492 г. пала последняя цитадель кордовского калифата — Гренада, и дело великой Реконкисты было закончено. Но уничтожение внешних врагов народа окончательно развязало руки врагам внутренним. Кастильское дворянство, перестав опасаться в последние десятилетия арабских нашествий, уже не нуждалось в военной помощи крестьян и было заинтересовано в их ослаблении. Сеньоры стремились закрепить крестьян за собой и, лишив их старинных автономий, подчинить своей власти. Такое усиление сеньоров было нежелательно королевской власти — Фердинанду и Изабелле, объединившим разрозненные провинции в единую страну. Уже с середины XV века в Испании разгораются крестьянские мятежи и городские восстания, направленные против сеньоров. И короли, видя в этой борьбе народа за свое самоуправление единственное средство обуздать властолюбие феодалов, часто оказывались на стороне демократических масс. Города, отдававшиеся под покровительство королевской власти, сохраняли свои вольности (fueros), а в деревнях отменялось крепостное право (1486). Но этот союз между королевской властью и массой народа носил временный, тактический характер и прекратился после того, как непокорные сеньоры сложили оружие.

Испанский абсолютизм не ставил перед собой широких общенациональных задач. Сохранение самоуправлений указывало не столько на дальновидность королей, нашедших радикальное средство борьбы с непокорными сеньорами, сколько на неспособность и нежелание центральной власти непосредственно руководить хозяйственной и политической жизнью страны. «Абсолютная монархия в Испании, — писал Маркс, — имеющая лишь чисто внешнее сходство с абсолютными монархиями Европы, вообще должна быть приравнена к азиатским формам правления». Разъясняя сущность этой азиатской формы, Маркс указывал: «Восточный деспотизм затрагивает муниципальное самоуправление только тогда, когда оно сталкивается с его непосредственными интересами, но он весьма охотно допускает существование этих учреждений, пока они снимают с него обязанность что-либо делать самому и избавляют от хлопот регулярного управления»[10].

Не обременяя себя общегосударственными заботами, испанские короли думали только об интересах короны, церкви и дворянства. Не в пример абсолютизму Франции и Англии, испанский абсолютизм имел ярко сословный характер и совершенно не ориентировался на буржуазию. Когда стабилизировавшаяся королевская власть столкнулась с недовольством крепнущей буржуазии, она направила главный удар по своему бывшему союзнику.