История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2

Это письмо заключало в себе политическую исповедь запорожских казаков; они решили точно держаться завещания, оставленного им Богданом Хмельницким: стоять за православного царя и православную Русь и сторониться польского короля и католической Польши. За православную веру и за православнаго царя сражался с поляками Богдан Хмельницкий, за это же должны стоять, в союзе с гетманом, запорожцы; за это же они будут стоять и после старого «Хмеля». И действительно, запорожцы строго держали свое политическое status quo в течение многих лет после Богдана Хмельницкого. Отступление делалось лишь временно по внушению отдельных личностей, а не всей массы, и то по весьма уважительным причинам – когда сами «московские люди» нарушали права малороссийских и запорожских казаков.

Но пока эта преданность запорожских казаков не была очевидна для московского правительства, то новому, после Богдана Хмельницкого, гетману, Ивану Виговскому, открывалась на первых порах полная возможность, маскируя свои истинные чувства к Москве, клеветать на запорожских казаков перед царем и в то же время показывать свою приязнь запорожцам. Того требовало само положение его: он был гетманом только «на тот час», и ему нужно было сделаться гетманом навсегда. Виговский приказал собраться новой раде и назначил для того город Корсунь. Рада состоялась в сентябре 1657 года, при множестве малороссийских казаков и черни, при послах, шведском Юрии Немириче, польском Казимире Беневском, и московском боярине Артемоне Матвееве, но без запорожских казаков.

Разыгрывая роль человека равнодушного к власти, Виговский положил свою булаву на стол и стал отказываться от гетманства, мотивируя свой отказ тем, что будто бы в пунктах, присланных гетману царем, было написано отнять прежние вольности у казаков, а он, гетман, в неволе быть не хочет. Но убеждения судьи и полковников заставили Виговского вновь взять в руки булаву и стать на гетманском господарстве[331].

Признанный гетманом от своих сторонников старшин на раде в Корсуни, но не утвержденный еще властью московского царя, Виговский тут же узнал, что московский царь для обороны Малороссии от татар и поляков прислал войска под начальством князя Григория Григорьевича Ромодановского, расположившегося со своим полком в Переяславе, и воеводы Льва Ляпунова, пришедшего в Пирятин; ожидался еще и князь Алексей Никитич Трубецкой. Народ волновался, не зная, зачем именно пришли царские войска на Украину. Виговскому этот ропот народа был на руку. Тотчас после корсунской рады в Москву отправились послы Виговского, Юрий Миневский и Ефим Коробка, хлопотать об утверждении царем выбранного народом гетмана. Послы должны были объявить в Москве о том, что поляки склоняют Малороссию к Польше, но что гетман не внимает и пребудет верным Москве. В то же время гетман отправил казака Бута к хану в Крым, изъявляя ему полную дружбу и желание войти в сношение с ним. А вслед за тем, побывав в Киеве, гетман приехал в Переяслав для свидания с главнокомандующим московскими войсками Григорием Григорьевичем Ромодановским и тут стал распространяться перед князем о внешних и внутренних врагах, грозивших Украине; внешними были поляки и татары, внутренними – запорожские казаки. Особенно страшными казались ему последние. «В Запорожье теперь у казаков великий мятеж учинился: запорожские казаки хотят побить старшин и поддаться крымскому хану, и он, гетман Виговский, за эти смятения, бунты и измену царскому величеству, помня свое крестное целование, идет на Запорожье, чтобы усмирить казаков. Ты, князь Григорий Григорьевич, с государевыми ратными людьми перейди за Днепр и стой против ляхов и татар, а я отправляюсь справляться с бунтовщиками. Нам известно, что многие бунтовщики говорят, будто мы царскому величеству служим неверно; и мы живым Богом обещаемся и клянемся небом и землею… великому государю верно служить»[332]. Однако Ромодановский без воли государя не решился выйти из Переяслава за Днепр. Казалось ли ему опасным отделяться от других московских полков, или же самая измена запорожских казаков представлялась князю раздутой, в точности неизвестно.

А запорожские казаки, доподлинно доведавшись, в какую сторону направлены все симпатии Виговского, если верить известию гетманского сторонника, уманского полковника Михайла Ханенко, действительно нечто замышляли против Виговского: они вошли в сношение с крымским ханом и, соединясь с ним, задумали идти на гетмана[333].

Узнав об этом и прикинувшись вполне верящим в слух относительно замыслов запорожских казаков, гетман Виговский написал, 29 октября, боярину Борису Ивановичу Морозову письмо, чтобы он сообщил царю о возмутительных действиях «своевольных» в войске запорожском людей, не радеющих о вере и достоинстве его царского величества, внушил бы царю мысль не верить доносам подобных «своевольников» и просил бы царя карать их «по своему государскому милосердному разуму»[334], как повествуют о том «Акты Южной и Западной России».