История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2

Между тем Юрий Хмельницкий вновь прислал Серко, одно за другим, три письма, в которых он, изъявляя готовность просить султана о взятых в неволю и находящихся в цареградской башне казаках, с тем вместе приглашал кошевого, когда дойдет дело до войны, со всем своим конным войском, с частью пехоты и с пушками, к нему, князю Юрию, Гедеону, Венжику приходить, за что как ему самому, так и всему войску низовому обещал исходатайствовать милость у турецкого султана, даровать вольности войску и со стороны Крыма от всех препон устранить: «Как от источника всякие струи истекают, так и от вас, войска запорожского низового, всякое основание исходит… И если ваша милость немедленно в Бендеры приедет, то там, даст Господь Бог, посоветовавшись с вами насчет того, как поступить, мы благодатно отпустим вас назад».

Серко и эти письма Хмельницкого отправил гетману, а вместе с ними послал и два собственных; в последнем из своих писем он писал гетману так:

«Известно милости твоей, что мы ни о чем другом не думаем, как о воинском промысле, имея целью оплаканную отчизну охранить от неприятеля креста Господня, которого ведет наследник Хмельницкого. Известно тебе также и то, что Хмельницкий присылал к нам свой лист; по тому листу мы отправили к нему самых надежных казаков, Трофима Троцкого, Леонтия Коржа да войскового писаря Петра, и сделали то не для чего иного, как для ходатайства через него у турского султана о пленных наших товарищах, а также и для того, чтобы узнать о всех замыслах и намерениях врагов. И те посланные наши сказывали, что первое намерение неприятелей состоит в том, чтобы идти со всеми силами к нам под Сичу, а потом, разделавшись с нами, идти под Чигирин, чего, как говорят посланцы, ожидать надо очень скоро, потому что, при отпуске посланцев, в тот же час неприятели пошли от моста с этой стороны Дуная к Тягину и путь свой имеют держать на урочище Головню, а именно на Андреевский остров (в устье Буга), на речки Ингул, Ингулец, Каменку[839], а все эти урочища близко нас находятся. Будучи там, наши посланные слыхали, что Хмельницкий сделан князем Украины и княжество его будет приурочено к таким же удельным, как и иные княжества турецкого царства. Да тем же посланным визирь турецкий Ибрагим-паша говорил, что если мы примем Хмельницкого за отчинного господина, то от турецкого войска против нас никакого произыскания и хитрости не будет; в том он обещал и обнадеживал нас, низовое войско, клятвенными словами, говоря, что если он обманет нас, то пусть сабля его на шее будет его. Объявляя обо всем этом, мы просим вашу милость дать нам совет, как ныне нам поступить. Раньше этого много раз мы писали вашей милости просить у его царского величества для нас помощи и необходимых военных припасов, но только не могли ни доступить к вам, ни умолить вас. И теперь, не имея силы, чтобы сопротивляться такому большому неприятельскому наступлению, поневоле должны будем повиноваться Хмельницкому. Не изволь удивляться в том нам: по нынешним временам мы иначе не можем сохранить себя в целости; не смотри, ваша милость, легко и об отчизне нашей и об нас имей радение и совет».

Гетман снова все письма Хмельницкого и все ответы на них Серко немедленно отослал в Москву[840]. «До сего времени, – писал Самойлович 2 июня царю, – никогда ничего доброго от кошевого не исходило, так и ныне деется». От самого Серко гетман Самойлович потребовал, чтобы он немедленно разорвал перемирие с крымским ханом и прекратил бы с ним всякие сношения. Но Серко на то отвечал гетману, что он помирился с ханом только до Петрова дня, чтобы, по установившемуся между запорожцами и татарами обычаю, сделать обмен пленными. Извещая о том царя, Самойлович доносил, что Серко замирился с ханом «чаять навсегда». Отказав Самойловичу в требовании прекратить сношения с ханом, Серко отказал ему и на приглашение с его стороны приехать в Батурин для совещания по поводу защиты Украины от мусульман; он ответил Самойловичу тем, что в Батурин не поедет из опасения быть захваченным и отосланным «на вечное житье» в Сибирь. Высказав свое нерасположение к гетману, Серко с тем вместе высказался и против самой Москвы. «Великим удивлением дивлюсь тому, что не получаю даров, какие присылал нам великий государь царь Алексей Михайлович. Для чего то дело делается, ведаешь, ваша милость, пане гетмане! Я здесь на славном Запорожье много времени не стадо пасу, но, по воле Божией и по любви всего войска, есть над войском начальный сего места вож; не домашние дела делаю, но, служа великому государю, для целости отчизны воински тружусь»[841].