История зарубежной литературы XIX века. Романтизм: учебное пособие

У Готорна: «Она коснулась Родерика рукой…; в тот же миг, как утверждал скульптор, он заметил какое-то волнообразное движение в траве и услышал громкий плеск, будто что-то вдруг упало в водоем».

Сходство этих новелл проявляется и в том, что решающую роль в судьбе главных героев сыграли женщины. У По – это сестра Родерика Ашера леди Медилэйн, у Готорна – жена Родерика Эллистона Розина. Обе они внезапно появляются в момент наивысшего напряжения душевных сил главных героев, и с тем потрясением, которое вызвало их появление и прикосновение, связаны особенности развязки.

У По: «И минуту, вся дрожа и шатаясь, она стояла на пороге, потом с негромким протяжным стоном покачнулась, пала брату на грудь – и в последних смертных судорогах увлекла за собой на пол и его, уже бездыханного».

У Готорна: «Она (Розина) коснулась Родерика рукой: от этого прикосновения он весь задрожал», и уже через мгновение «Родерик Эллистон поднялся совершенно обновленным человеком, рассудок вернулся к нему, и он избавился от страшного врага».

Система образов обоих произведений также позволяет говорить об их сходстве – и в том, и в другом действуют три персонажа, выполняющие одинаковые функции: главный герой, в душе которого заключен конфликт, его друг-рассказчик, повествующий о том, что происходит с главным героем, женщина, играющая ключевую роль в разрешении конфликта. На втором плане в обеих новеллах появляется врач.

Но более всего обращает на себя внимание близость мотивов, связанных с образами Ашера и Эллистона. У них одинаковые имена: Родерик и у По, и у Готорна. Под влиянием недуга оба героя так изменились, что друзья едва их узнают.

У По: «Мы сели: несколько мгновений он молчал, а я смотрел на него с жалостью и в то же время с ужасом. Нет, никогда еще никто не менялся так страшно за такой недолгий срок, как переменился Родерик Ашер. С трудом я заставил себя поверить, что эта бледная тень и есть товарищ моего детства».

У Готорна: «Херкимер его узнал, но надо было близко и пристально изучить человеческое лицо, как изучил его тот, кто способен создавать из глины его подобия, чтобы разглядеть черты прежнего Родерика Эллистона… Свершившееся было ужасно, и мысль о том, что некогда блестящий юноша преобразился так всего за пять лет… к этому ужасу ничего уже не могла прибавить».

И Ашер и Эллистон молоды и очень похожи внешне. Эллистон – «худощавый болезненный человек с блестящими глазами и длинными черными волосами», у него бледное лицо, напоминающее своим зеленоватым оттенком мрамор, пронзительный, острый, горящий взгляд.

Ашер – это «мертвенная бледность, сверхъестественный блеск глаз», слишком длинные шелковистые волосы, бескровные худые пальцы.

Эллистон похож на существо, «которого провидение как будто начисто лишило всего человеческого». В загадочном выражении удивительного лица Ашера невозможно было «разглядеть хоть что-то, присущее всем обыкновенным смертным», т. е. в облике обоих юношей есть нечто, отличающее их от обычных людей.

Не только внешнее сходство сближает романтических героев По и Готорна, но прежде всего их внутреннее состояние. Состояние «непрестанной тревоги, болезненной чувствительности» терзает героя Готорна, а герой По страдает от «чрезмерного нервического возбуждения, привычной внутренней тревоги». Оба героя с трудом переносят дневной свет, они измучены странным, таинственным недугом. В описании судьбы главных героев звучат традиционные романтические мотивы роковой наследственности и безумия.

У По: «Он принялся многословно разъяснять мне природу своего недуга. Это – проклятие их семьи, сказал он, наследственная болезнь всех Ашеров».

У Готорна: «Мой чернокожий друг Сципион рассказывает историю змеи, которая пряталась в этом источнике… Это вкрадчивое существо однажды заползло под сердце моему прадеду и прожило там много лет, принося старику поистине нестерпимые страдания. Словом, это едва ли не фамильное бедствие».

Оба героя стремятся избавиться от мучений, взывают о помощи и одновременно испытывают наслаждение от страданий, ощущая свою исключительность.

У По: «Все с большей горечью понимал я, сколько напрасны всякие попытки развеселить это сердце, словно наделенное врожденным даром изливать на окружающий мир…поток беспросветной скорби».

У Готорна: «Это может показаться странным, но несчастный стал даже питать к своей мучительнице какую-то особенную любовь, смешанную, впрочем, с самым неприкрытым отвращением и ужасом».