История Зеербургского подполья

— Нет. Овощи. Продукция с лабораторного огорода…

В голосе профессора чувствовалось что-то недоговоренное. Я посмотрел на дымящиеся останки куста, потом на профессора. Тот, ухмыльнувшись, ответил на немой вопрос:

— Эта горошина с той свеклой, что в фургоне лежит, на одной грядке росли…

— Биовзрывчатка, — внес ясность желчный Дрюня. — В машине не плевать и не курить.

Он явно хотел произвести впечатление на нас, но просчитался.

— Других предосторожностей не нужно? — небрежно поинтересовался я. — Чесаться и бить чечетку не возбраняется?

Папа Шульц оглядел меня, словно редкость, Бог знает как попавшую в его руки. Ему явно хотелось сказать что-то колкое, но он благоразумно сдержался. Вместо этого он с печальным вздохом произнес:

— Я не знаю, насколько вы матерый революционер, но в плане науки, друг мой, вы дремуче невежественны… Вы даже не представляете, с чем столкнулись…

— Почему же? Но самое главное для меня в данный момент то, что, по-видимому, у вас есть все необходимые документы от Министерства Нападения.

— Господи! — он воскликнул так, словно я спросил его о чем-то неприличном. — Документы… Да уж конечно! Мы же на них работаем!

— Работали, — поправил Папа Шульц товарища. — Все уже в прошлом…

— Значит, помех на нашем пути будет немного.

— Если ваши приятели не подорвут нас по дороге, — сказал Дрюня, — то мы довезем вас, хоть до Президентского дворца, если вам туда нужно.

— Вас знают? — удовлетворенно спросил подошедший Председатель, услышав то, что хотел услышать.

Профессора переглянулись с самодовольными улыбками.

— От нас шарахаются… Мы подарим вам на память сводки полицейского управления, — пообещал Папа Шульц.

К нам подбежал Маркуша.

— Мы готовы. Можно ехать.

Я потянул его в сторону.

— Я в кабине. В ящиках, что в кузове — взрывчатка. Загородите ими двери. Если что-то начнется…

Маркуша закивал, показывая, что знает, как поступить в этом случае. Надеюсь, что обойдется…

— Ну, сам знаешь, что говорить об этом…

Председателя втянули внутрь. Я закрыл заднюю дверь и сел за руль.

Плюнув синим дымом плохо отрегулированного выхлопа, фургон взревел и тронулся с места.

Через полтора часа машина остановилась у заброшенных складов компании «Джет» в Зеербурге и делегаты мелкими группами рассосались по конспиративным квартирам. Последними склад покинула моя группа. За нами прибыл небольшой фургон, доставивший команду на предназначенную для них явку — подвал самого большого в городе универсального магазина.

С этого момента группа приступила к выполнению основного задания.

Над реальностью.

— Ну вот и первый облом у тебя. Этот гейм мы выиграли вчистую. И самолеты не помогли.

— Убежать — не значит выиграть. Убежать значит только спастись. Да и если б не профессора твои.

— Так ведь мои, а не твои.

— Ну, значит, ход ты использовал. Вот и славно. Играем дальше. Ввожу в игру самого Президента!

— Вводи сразу двух!

— Не положено…

Интродукция. Реальность.

— Господин Кашенго! Господин Президент!

Эле Кашенго открыл сомкнутые полудремой веки. В дверях стоял старый лакей, бывший когда-то денщиком лейтенанта Кашенго и потому имевший право на некоторую вольность в обращении. На ливрее золотистыми отметками горели нашивки за ранения.

— Что тебе, Цезарь?

Слуга приосанился, и по-военному сдвинув каблуки ботинок, отрапортовал:

— Господин генерал! В прихожей ждет делегация штафирок. Им назначено.

— Назначено? — удивился Кашенго, хотя повода для удивления не имелось никакого. Сам он отлично помнил, что сегодня ему придется разговаривать со штатскими. Какая-то делегация… Корреспонденты… Очередной реверанс в сторону так называемых избирателей. Неприятно, но необходимо. Мелькнула мысль, что неплохо бы оставить право голоса только у тех, кто отслужил в армии и получил там хорошую прививку от вольнодумства, но он отложил её на время. Не отбросил, но отложил.

— Да, господин генерал.

Кашенго встал с кресла. Одернув мундир, повернулся перед зеркалом. Мундир сидел отлично. Ни морщин, ни складок. Из-за стекла на него смотрел моложавый генерал. Подтянутый, без всяких гражданских излишеств вроде отвисающего брюха или сутулых плеч. Высокий с залысинами лоб пересекала темная полоска, напоминавшая о любви генерала к маневрам. Цезарь подскочил сзади и смахнул щеткой несколько пылинок.

— Ну как? — спросил президент, любуясь сам собой.

— Не хуже чем в тот раз, когда получали «Серебряную звезду» за бои на Сьерра-ди-Мондо… Ну, помните?… Еще у того президента… — фамильярно напомнил слуга.

— Помню… Тебе тогда наградили Крестом «Отвага-в-огне»?

Польщенный Цезарь кивнул. Президент помнил. Это дорого стоило — воинское братство! Этим штатским не понять.

— У вашего превосходительства отличная память.

— Нам, старым солдатам, другая и не нужна… Не правда ли?

Цезарь с обожанием глядел на Президента.

— Конечно, мы помним все, господин генерал!

— И всех!

В приемной, стиснутые группой адъютантов стояло шесть человек — городская депутация.

— Господин Президент! — провозгласил Цезарь и отступив в сторону освободил проход. Адъютанты разом вытянулись, а делегаты выступили вперед, слегка склонив головы.

— Вольно, господа!