Читаем История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 1 полностью

Проходя через комнату Беттины, чтобы вернуться к себе в комнату, и увидев её сумочку на кровати, я сунул туда руку. Я нахожу записку, я вижу почерк Кандиани, я иду в свою комнату, чтобы прочитать её, удивленный безрассудством этой девушки, потому что мать могла её найти и, не умея читать, отдать её доктору, своему сыну. Я подумал, что она потеряла голову. Но что сталось со мной, когда я прочитал эти слова: Поскольку ваш отец уехал, не нужно оставлять дверь открытой, как в другие разы. После обеда я пойду в вашу комнату; вы найдете меня там. После краткого размышления меня одолел смех, и, найдя себя простофилей, я счел себя излечившимся от любви. Кандиани мне показался заслуживающим прощения, а Беттина – достойной презрения. Я был рад, что получил отличный урок на будущее для моей жизни. Я нашел даже, что Беттина права, предпочтя мне Кандиани, которому было пятнадцать лет, в то время как я был еще ребенком. Вспоминая, однако, удар ногой, который он мне влепил, я испытывал желание его вернуть.

В полдень мы обедали на кухне из-за холода, когда Беттина упала в конвульсиях. Все побежали, кроме меня. Я спокойно закончил обед, а потом пошел заниматься. К ужину я увидел на кухне кровать Беттины рядом с кроватью её матери, и остался равнодушен к этому, так же как и к шуму, который производился всю ночь, и к замешательству на следующий день, когда ее припадки возобновились.

К вечеру доктор вернулся со своим отцом. Кандиани, боясь моей мести, пришел спросить меня, каковы мои намерения, но быстро убежал, увидев меня идущим на него с ножом в руке. Я не думал рассказывать доктору грязную историю: проект такого рода мог существовать при моем характере только в момент гнева. Irasci celerem tamen ut placabilis essem . [20]

На следующий день мать доктора прервала наш урок, чтобы сказать своему сыну после долгой преамбулы, что она считает болезнь Беттины вызванной заклинанием ведьмы, которую надо изгнать.

– Это может быть, моя дорогая мама, но здесь нельзя ошибаться. Кто эта ведьма?

– Это наша старая служанка, и я в этом убедилась.

– Каким образом?

– Я загородила дверь моей комнаты двумя скрещенными палками, и для того, чтобы войти, необходимо их разобрать, но когда она увидела их, она отошла, и вошла в другую дверь. Очевидно, что если бы она не была ведьма, она бы их разобрала.

– Это не так очевидно, моя дорогая мать. Пригласите сюда эту женщину.

– Почему, спросил он её, ты не вошла этим утром в комнату обычной дверью?

– Я не знаю, что вы спрашиваете.

– Разве ты не видела на двери крест Св. Андрея?

– Что такое этот крест?

– Ты напрасно притворяешься невеждой, сказала мать. Где ты спала в прошлый четверг?

– У моей племянницы, которая родила.

– Ничего подобного. Ты ходила в субботу; ты ведьма, и ты заколдовала мою дочь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное