История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

На следующее утро в назначенный час я познакомился с редким человеком, великолепным Воеводой (Палатином) России. Он был в домашнем платье, окружен дворянами в национальной одежде, все в сапогах, все с усами, с бритой головой. Он был на ногах, разговаривая то с одним, то с другим с видом приветливым, но серьезным. Когда его сын, который его предупредил заранее, назвал меня, он просиял, оказывая мне прием, в котором я не заметил ни гордости, ни фамильярности. Не будучи тем, кого называют красавцем, он имел прекрасное лицо, очень благородный вид, речь легкую. Он не смущал и не подбадривал; он держался так, чтобы быть в состоянии понять человека, с которым хочет познакомиться, с таким, как он есть. Выслушав, что в России я только развлекался и старался узнать двор, он решил, что я приехал в Польшу за тем же самым, и сказал, что постарается сделать для меня доступным все. Он сказал, что, будучи холостым и одиноким, я доставлю ему удовольствие, заходя утром и вечером к нему есть за его столом в любой день, когда я не приглашен другими. Встав за ширму, он оделся, затем, облачившись в униформу своего полка, по французской моде, и в светлом парике с длинными косицами, в костюме покойного короля Августа III, он сделал круговой реверанс всем и вошел во внутренние покои, где обитала мадам Палатин, его супруга, которая еще не слишком оправилась от болезни, от которой она бы скончалась, если бы не заботы врача Рёймана, ученика великого Бохераве. Эта дама была из фамилии Енофф, фамилии угасшей, которой была последней представительницей; она принесла в приданое Палатину огромные богатства. Женясь на ней, он покинул Мальтийский орден. Он добился этого брака через дуэль на пистолетах верхом, когда, получив от дамы слово, что она отдаст ему свое сердце, он имел счастье убить соперника. От этого брака родились князь Адам и княгиня, теперь вдовая, по имени Любомирская, теперь Стражникова, по названию должности, которую исполнял ее муж в коронной армии.

Этот князь-Палатин России и его брат, Великий канцлер Литвы, были первыми зачинщиками волнений в Польше, которые тогда только зарождались. Эти два брата, недовольные своей малой ролью при дворе, где король хотел только того, что нравилось его фавориту графу де Брюль, премьер-министру, встали во главе комплота, который ставил своей целью не менее чем лишить его трона и возвести на трон, при покровительстве России, молодого человека, своего племянника, который, явившись в Петербург как член посольства, сумел заслужить милости великой герцогини, которая некоторое время спустя стала императрицей и умерла в 1797 году. Этот молодой человек был Станислав Понятовский, сын Констанции Чарторыжской, сестры князя Адама, и знаменитого Понятовского, друга Карла XII. Судьба захотела, чтобы ему не понадобилось заговора, чтобы подняться на трон, где dignas fuisset si non regnasset [19] .

Король, которого хотели свергнуть, умер, и при этом заговорщики действовали в открытую; и я не буду повторять читателю историю восхождения на трон Станислава, который, к моменту моего прибытия в Варшаву, правил уже почти два года. Я нашел Варшаву блестящей. Решено было собрать сейм, на котором старались выяснить, каковы претензии Екатерины II в награду за все то, что она сделала, чтобы предоставить возможность Польше дать себе короля, достойного Пястов.

В час обеда я увидел у Палатина России три стола по тридцать-сорок кувертов каждый. Мне сказали, что так бывает каждый день. Блеск самого двора был ничто по сравнению с тем, что блистало у князя Палатина России. Князь Адам известил меня, что так бывает каждый день за столом у его отца, куда я должен был приходить. Он представил меня в тот день красивой княжне, своей сестре, и нескольким палатинам (воеводам) и старостам, через которых, отдавая им в дальнейшем долг вежливости, я перезнакомился менее чем в две недели со всеми большими домами и, соответственно, приглашен на все большие обеды и балы, которые давались почти каждый день у тех или других.

Не имея достаточно денег, чтобы состязаться с игроками, ни чтобы завязать какие-то нежные знакомства с девицами из французского или итальянского театров, я увлекся библиотекой монсеньора Залуского, епископа Киёвии (Киевщины), и, в частности, беседами с ним. Я проводил там почти каждое утро, и именно от него я получил аутентичные документы обо всех интригах и тайных выходках, что сотрясали всю старую систему Польши, которой этот прелат был одним из главных сторонников. Но его постоянство было бесполезно. Этот прелат был одним из тех, кого российский деспотизм удалил от глаз короля, слишком слабого, чтобы осмелиться сопротивляться, и отправил в Сибирь. Это случилось через несколько месяцев после моего отъезда.

Таким образом, жизнь, что я вел, была очень однообразна. Я проводил послеобеденное время у князя Палатина России, играя в «Три Семерки» – итальянскую игру, которую он очень любил, и в которую я играл достаточно хорошо, чтобы князь радовался, когда я играл на его стороне.