История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 12

Присутствовав при этом диалоге, который меня тогда весьма повеселил, я счел необходимым его сейчас записать. В нетерпении увидеть столь редкую игрушку, я сразу предложил себя в качестве учителя, чтобы взрастить ее таланты, но мать ответила мне, что она боится, что я передам ей слишком многое. Аделаида стала чудом Болоньи. Через год после моего отъезда граф Дюбари, деверь знаменитой Дюбари, последней любовницы Луи XV, последнего короля Франции (ошибка К.), теперь опозоренной, проезжая через Болонью, влюбился в Аделаиду до такой степени, что ее мать, испугавшись, что он велит ее похитить, спрятала ее. Дюбари хотел дать ей сотню экю, но мать отказалась. Пять лет спустя я видел ее танцующей в Венеции. Когда я зашел ее поздравить с успехом, Аделаида, эта прелесть, сочла момент подходящим, чтобы сказать, что ее мать, которая вывела ее в свет, хочет теперь заставить его покинуть, потому что чувствует, что профессия танцовщицы ее убивает. Она прожила еще всего шесть-семь лет. Все ее добро было вложено в пожизненную ренту, мать осталась нищей; она ничего бы не потеряла, если бы поместила свои капиталы на два лица.

Я повидал в Болонье в эти дни знаменитого Аффлизио, который, будучи разжалован с имперской службы, стал антрепренером оперы. Следуя от плохого к худшему, он в пять или шесть лет дошел до подделки бумаг, за что был приговорен к галерам, где и умер, шесть-семь лет назад.

В Болонье меня потряс другой человек, выходец из хорошей семьи, рожденный, чтобы быть богатым. Это был граф Филомарино. Я нашел его в нищете и пораженного во всех членах венерической болезнью. Я приходил часто его повидать, как для того, чтобы оставить ему несколько паоли на еду, так и для изучения людского сердца в речах, которые он держал своим злым языком — единственным органом, который его чума оставила ему действующим. Я находил его негодяем, клеветником, сожалевшим, что приведен в состояние, когда он не может направиться в Неаполь, чтобы уничтожить своих родственников — поголовно порядочных людей, но, по его словам, самых недостойных из смертных.

Танцовщица Сабатини, возвратившись в Болонью достаточно богатой, чтобы почить на лаврах, отдала все свое богатство профессору анатомии и стала его женой. Я встретил ее вместе с ее сестрой, которая не имела никакого таланта и была небогата, но обладала располагающими манерами. Я отметил аббата, чья сдержанность показалась мне более редкой, чем его красивое лицо, который привлекал к себе все внимание этой сестры; казалось, он отвечает ей признательностью. Когда я обратился к нему, уж не знаю с каким предложением, он ответил мне рассудительно, но тоном сомнения, который всегда привлекателен. Попрощавшись одновременно с остальной компанией, мы случайно пошли вместе, и по необходимости заговорили о нашей родине и наших маленьких делах, что занимали нас в Болонье. Мы расстались, пообещав друг другу визиты.