История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2

Идя по набережной к Санта Йов, я вижу в двухвесельной гондоле женскую фигуру, закутанную по-деревенски, но очень богато. Ее личико мне понравилось, так что я остановился, чтобы рассмотреть ее более внимательно. Передний гондольер, увидев, что я приостановился, решил, что я захотел воспользоваться случаем, чтобы доехать до Местре подешевле, и сказал заднему причалить к берегу. Я не колеблюсь ни минуты. Сажусь на лодку и даю ему три ливра, чтобы он больше никого не подсаживал. Старый священник, сидящий на переднем месте рядом с красоткой, хочет мне его уступить, но я прошу не беспокоиться.

Глава IX

Я влюбляюсь в Кристину и нахожу ей достойного ее мужа. Их свадьба.

1747

Эти лодочники, говорит мне старый священник, очень выгодные. Они посадили нас в Риальто за тридцать су, с условием, что могут по дороге подсаживать пассажиров, и вот – уже один. Они найдут еще.

– Когда я в гондоле, отец, свободных мест больше нет.

Говоря так, я даю еще сорок су лодочникам, и вот, – они довольны. Они благодарят меня, называя Превосходительством. Аббат спрашивает, надо ли меня называть эти титулом, я отвечаю, что, не будучи венецианским дворянином, я на титул не претендую; девица говорит, что этому очень рада.

– Почему, мадемуазель?

– Потому что, когда я вижу около себя дворянина, я не знаю… я боюсь. Я думаю, что вы люстриссимо [44] .

– Отнюдь нет: я клерк адвоката.

– Я еще более рада, потому что люблю быть в компании людей, которые не считают себя выше меня. Мой отец был фермер, брат моего отца, которого вы здесь видите, кюре в Пр., где я родилась и выросла, у меня нет ни брата, ни сестры. Я наследница всего, также и состояния моей матери, которая все время больна и долго не проживет, что меня печалит, но это доктор так говорит. А кстати, я думаю, что разница небольшая между клерком адвоката и дочерью богатого фермера. Я говорю об этом вместо расписки, потому что отлично знаю, что в путешествии все друг с другом общаются, и всегда без экивоков, не правда ли, дорогой дядя?

– Да, дорогая Кристина. В доказательство чему этот господин, который сел с нами, не выясняя, кто мы такие.

– Но не думаете ли вы, – говорю я доброму кюре, – что я сюда сел лишь потому, что меня заинтересовала красота вашей племянницы?

При этих словах кюре и его племянница принялись смеяться изо всех сил, и, не видя, со своей стороны, что я сказал такого комического, я решил, что мои попутчики слегка глуповаты, что не вызвало у меня раздражения.

– Почему вы так смеетесь, моя прекрасная госпожа? Это для того, чтобы показать ваши зубки? Уверяю, что никогда не видел столь красивых в Венеции.

– Ох! Оставьте! Хотя в Венеции все мне говорят этот комплимент. Я вас уверяю, что в Пр. у всех девушек такие же красивые зубы, как у меня. Не правда ли, дядюшка?

– Да, дорогая племянница.

– Я смеюсь, – продолжала она, – над одной вещью, которую я вам никогда не скажу.

– Ах! Скажите мне, я прошу вас.

– Ох! Это – нет. Никогда, никогда.

– Я сам вам это скажу, – говорит мне кюре.

– Я не хочу, – говорит племянница, хмуря свои черные брови, – или я на самом деле уйду.

– Я этого не боюсь, – говорит дядя. Знаете, что она сказала, когда увидела вас на набережной? – Вот красивый мальчик, который мне приглянулся, но который слишком сердит, чтобы сесть с нами. И когда она увидела, что вы останавливаете гондолу, она захлопала в ладоши.

Племянница, утрируя свое недовольство, поколотила его в плечо.

– Почему, – говорю я ей, – вы недовольны тем, что я узнал, что вам нравлюсь, тогда как я рад, что вы знаете, что я нахожу вас очаровательной?

– Очаровательной! На минуточку! Ох, теперь я понимаю венецианцев. Они все говорят мне, что я их очаровала, и ни один из тех, кто мне понравился, не декларирует своих намерений.

– Какую декларацию вы хотите?

– Декларацию, которая мне подходит, месье. О доброй свадьбе в церкви, в присутствии свидетелей. Мы останемся в Венеции еще на пятнадцать дней. Не правда ли, дядя?

– Эта девушка, что вы видите, – говорит дядя, – хорошая партия, у нее три тысячи экю. Она не хочет выходить замуж в Пр., и, может быть, в этом права. Она все время твердит, что не хочет другого мужа, кроме венецианца, и поэтому я сопровождал ее в Венецию, чтобы познакомить там с кем-нибудь. Приличная женщина принимала нас у себя пятнадцать дней и водила нас в несколько домов, где молодые люди, склонные к женитьбе, ее видели; но те, кто ей нравится, не желают слышать о свадьбе, а ей, со своей стороны, не нравятся те, кто согласен.

– Но не думаете же вы, – говорю я, – что подготовить свадьбу все равно, что приготовить омлет? Пятнадцать дней в Венеции ничего не стоят. Надо провести там по меньшей мере шесть месяцев. Я нахожу, например, вашу племянницу красивой как амур, и счел бы себя счастливым, если бы женщина, которую мне пошлет бог, будет похожа на нее, но если мне предложат сразу жениться за пятьдесят тысяч экю, я не соглашусь. Юноша разумный, перед тем, как взять себе жену, должен узнать ее характер, потому что счастье зависит не от денег или красоты.