История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

— Я удивлен, — сказал я ему, что, рассказывая мне эту историю, вы не стыдитесь за герцога Моденского. Какая гнусность! Насколько здешняя полиция действует вопреки доброй морали и даже благу государства!

На следующий день, когда я садился уже в свой экипаж, некий человек двадцати пяти-тридцати лет, крепкий, высокого роста, по виду головорез, отозвал меня в сторонку для разговора.

— Если вы, — сказал он, — останетесь в Парме всего на три дня и если дадите мне сейчас слово, что заплатите мне пятьдесят цехинов, когда я приду к вам за ними, а вы уверитесь, что барджелло убит, я обещаю вам убить его, прострелив ему голову из карабина этой ночью.

— Я благодарю вас и прошу оставить его умереть своей смертью. Вот вам экю, выпейте за мое здоровье.

Очевидно, что если бы я был уверен, что этот убийца не строит мне западню, я дал бы ему слово, которое он просил, но я боялся провокации. Я прибыл в Парму на следующий день и поселился на почте под именем шевалье де Сейнгальт, которое ношу до сих пор, потому что, когда порядочный человек берет себе имя, никто не имеет права его оспорить, и он обязан от него не отказываться. Я ношу его уже два года, но часто объединяю его с моей фамилией.

Приехав в Парму, я уволил Косту, но неделю спустя, перед своим отъездом, я его нанял обратно. Его отец, скрипач, очень бедный, должен был содержать свою большую семью.

Я спросил про г-на Антуэна, но его больше не было, и директор монетного двора, Дюбуа Шательро, был в Венеции. Он находился там с позволения герцога-инфанта, чтобы наладить монетный штамп, и он с этим хорошо справился, но его не запустили в дело. Венецианская монета не обрабатывается. Республика суеверно привержена своим древним методам; она опасается, что малейшее изменение любого рода приведет, или может привести, к изменению государственного устройства, в ущерб государству. Ne langas Camerinam. [49]

Образ мыслей венецианского правительства сохраняет свой греческий склад с самого зарождения республики.

Мой испанец, который обрадовался, когда, по приезде в Парму я рассчитал Косту, расстроился, когда я принял его обратно.

— Он не распутник, — сказал мне он, — он трезвенник и он не любит дурную компанию; но я думаю, что он вор, в особенности потому, что у него хватает совести обкрадывать вас по мелочам. Он оставит вас в дураках. Он дожидается случая нанести вам удар, когда вы ему полностью доверитесь. Я поступаю иначе, я немного мошенник, но вы меня знаете.

Этот шалопай видел лучше меня. Пять или шесть месяцев спустя, Коста украл у меня пятьдесят тысяч экю. Через двадцать три года, то есть в году 1784, я нашел его в Вене, в лакеях у графа де Хардегг, и, видя, что он беден, думал его повесить. Я поймал его за руку, так что мог это сделать. Он прибег, однако, к слезам и воспользовался жалостью, которую испытывал к нему порядочный человек по имени Бертран, живший у министра короля Сардинского. Этот человек, которого я уважал, склонил меня к героическому акту помиловать его. Когда я спросил у этого несчастного, что он сделал со всем тем, что у меня украл, в золоте и украшениях, он сказал, что все потерял, играя в бириби , его обобрали его сообщники. Он женился в том же году на дочери Момоло, которую бросил некоторое время спустя.

Но продолжим.

Я поселился в частном доме в Турине, где жил отец Гама, который меня ожидал. Я снял апартаменты на втором этаже, смеясь над предостережением, которое он мне сделал, сразу по прибытии, из экономии. Снова предупредив меня, что я должен быть готов отправиться в Аугсбург в то время, когда там соберутся все министры воюющих сторон, он заверил меня также, что в мае я получу верительную грамоту, и что он предупредит меня о том, что следует делать. Это поручение нравилось мне в высшей степени.

Договорившись с хозяйкой обо всем касательно стола, я отправился в кафе, где первым, кого я увидел, был так называемый маркиз дез Армуаз, которого я знал по Экс-ан Саввой. Первое, что он мне сообщил, было то, что азартные игры запрещены, и что дамы, которых я знал в Эксе, будут, несомненно, очарованы меня снова увидеть. Относительно себя он сообщил, что живет игрой в триктрак, хотя ему и не везет, потому что умение в этой игре имеет большее значение, чем фортуна. Я ожидал, разумеется, что при одинаковом везении тот, у кого умения больше, должен выигрывать, и не понимал, как может быть что-то иное.

Мы пошли прогуляться по прекрасной аллее к цитадели, где я увидел множество хорошеньких девиц. Турин, это город в Италии, где секс предлагает все радости, которых может только пожелать амур, но полиция самая надоедливая, и в городе, небольшом, но очень населенном, шпионы знают обо всем; отсюда следует, что здесь можно пользоваться лишь той свободой, которая связана со множеством препятствий, сводни весьма ловки и приходится им много платить, потому что они рискуют, будучи раскрыты, более чем варварским наказанием. Нет ни публичных девок, ни содержанок, что очень нравится замужним женщинам, и что невежественная полиция должна была бы предвидеть.