История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

Я поднимаюсь к ее отцу и вижу его занятым тем, что он распаковывает чемоданы, и, видя его супругу грустной, спрашиваю не чувствует ли она себя плохо. Она отвечает, что здоровье ее в порядке, но, опасаясь моря, она не может радоваться, будучи накануне путешествия. М. Ф. просит прощения, что не может завтракать с нами, и уходит заканчивать свои дела. Девицы спускаются, и мы завтракаем. Я спрашиваю у мадам, зачем она распаковала все свои чемоданы. Она отвечает с улыбкой, что им достаточно одного, чтобы уместить весь семейный багаж, и что она продаст все лишнее. Видя прекрасные одежды, много тонкого белья и другие ценные вещи, я говорю ей, что это чистый убыток; она спокойно мне отвечает, что все это прекрасно, но чувство удовлетворения при оплате всех долгов еще прекрасней. Я говорю ей живо, что она не должна ничего продавать, что поскольку я решил ехать с ними в Швейцарию, я сам оплачу все долги, и что она расплатится со мной, когда ей будет удобно. Она удивлена, и она мне говорит, что не поверила, что я говорю серьезно.

— Весьма серьезно, и вот объект моих желаний.

Говоря так, я беру руку Сары и прикладываю ее к своим губам. Она краснеет и, глядя на свою мать, мне не отвечает.

М-м М. Ф. заводит после этого со мной длинную беседу, в которой я вижу ее достоинство и мудрость. Она описывает мне в деталях состояние своей семьи и слишком малые средства, что имеет ее муж в своем распоряжении. Она извиняет его за долги, что он наделал в Лондоне, чтобы там жить не в нищете, но скромно осуждает его за то, что он захотел везти с собой всю семью. Он мог бы здесь жить один, удовольствовавшись одним слугой; но в семье жить на две тысячи экю в год, что дает ему правительство Берна, совершенно недостаточно. Она говорит мне, что его старый отец сможет сделать так, чтобы правительство само оплатило его долги, но чтобы освободиться от этой обузы, оно решило больше не посылать в Лондон своего поверенного в делах. Некоему банкиру, сказала она, будет поручено соблюдать интересы капиталов, которыми Республика располагает в Англии. Она сказала мне, что Сара должна быть счастлива, что смогла мне понравиться, но она не уверена, что ее муж согласится на этот брак.

При слове «брак», которое для меня прозвучало в новинку, я увидел, что Сара краснеет, и идея мне нравится, но я предвижу трудности.

М. Ф. по возвращении в дом говорит жене, что два старьевщика придут после обеда, но, сообщив ему о моем проекте сопровождать его до Швейцарии, я легко его убеждаю, что он должен сохранить все свои вещи, одолжив у меня две сотни гиней, которые он отдаст мне с процентами, когда станет в состоянии заплатить. Обрадованный моим предложением, он хочет в тот же день составить контракт по всей форме, который мы на следующий день заверяем у г-на Ванек, который расписался как свидетель. В то же время я вернул ему его заемное письмо и его банковский билет на сорок монет, отдав ему также и десять, чтобы довести сумму долга ровно до двухсот.

Мы не стали говорить о браке, потому что его супруга сказала мне, что предупредит его с глазу на глаз.

Это было на третий день, он спустился в мою комнату один, чтобы поговорить со мной об этом деле. Он сказал, что его супруга сообщила ему о моих намерениях, которые оказывают ему честь, но что он абсолютно не может отдать Сару, так как обещал ее г-ну де В. пред своим отъездом из Берна, и что интересы семьи мешают ему отказаться от этого, тем более, что его отец, пока он жив, никогда не даст своего согласия на союз, который различие религий не сможет сделать счастливым. Это объяснение, в глубине души, меня не расстроило. Я сказал, что со временем обстоятельства могут измениться, а пока мне достаточно того, что он сохраняет ко мне свое дружеское отношение, и что он полностью возлагает на меня заботы о путешествии, которое мы совершим вместе. Он поклялся, обняв меня, что высоко ценит мою дружбу, что он не будет вмешиваться ни во что, что касается нашего путешествия, и что он очарован, как и его жена, тем, что их дочь смогла завоевать мое сердце.

После этого искреннего объяснения я дал Саре, в присутствии ее отца и матери, все свидетельства моей любви, которые было позволено мне ей дать в приличном виде, не пересекая границ, что диктуют благопристойность и уважение, которыми я им обязан. Сара явно дышала только любовью.

Это было на пятый день, когда я поднялся к ней в комнату, моя любовь стала пылающей, и я застал ее в постели одну. После первого раза, у меня еще не было случая оказаться с ней наедине и на свободе. Я бросился к ней на шею, осыпая ее лицо поцелуями, и увидел ее нежной, но холодной. Мое пламя разгорается, я пытаюсь его загасить, но она отвергает меня, сопротивляясь ласково, но достаточно сильно и воздвигая барьеры моим желаниям. Я спрашиваю у нее со всей нежностью любви, почему она противится моим порывам. Она просит меня не добиваться от нее ничего сверх того, что она мне предоставляет.

— Вы меня, стало быть, больше не любите.

— Ах, дорогой друг, я вас обожаю!