История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

— Англичанин — странное существо по части пари. Здесь есть сообщество или клуб, который называют «спорщиками», и если вам любопытно, я могу вас представить.

— Там говорят по-французски?

— Без сомнения, там люди умные и воспитанные.

— И что там делают?

— Рассуждают, и если кто-то один отрицает некую вещь, которую другой утверждает, и если этот другой предлагает пари, он должен принять это пари под угрозой денежного штрафа, который идет в пользу клуба, и члены клуба подводят итог в конце месяца.

— Друг мой, введите меня в этот замечательный клуб, который сделает меня богатым, потому что я никогда не отказываюсь от своего мнения под влиянием противоположного, и заявляю о нем, только будучи в нем убежден.

— Поберегитесь, потому что они проницательны.

— Но вернемся к этому человеку, который умирает от удара кулаком. Что сделают тому, кто его убил?

— Осмотрят его руку, и если сочтут ее опасной , его повесят, а если найдут такой, как ваша или моя, её ему только заклеймят.

— Пожалуйста, объясните мне это. Как понять «опасная рука»?

— Найдут, что она заклеймена. Это значит, что этот человек уже убил ею другого. Когда клеймят кому-то руку, ему говорят, чтобы остерегался убить другого, потому что тогда он отправится на виселицу.

— Но если этот человек с опасной рукой все таки атакован?

— Он показывает свою руку, и тогда все должны его уважить и оставить в покое.

— И если его все же вынуждают?

Разумеется, он защищается, и если он кого-то убьет, это ничего не значит, если только у него есть свидетели.

— Драка на кулаках вполне может привести к смерти, я удивлен, что она разрешена.

— Она разрешена только при условии пари. Если двое дерущихся не бросили перед собой на землю перед боем монету или две, что является свидетельством заключения пари, и один окажется мертв, убийца приговаривается к виселице.

— О законы, о нравы!

Так я пытался постигнуть эту гордую нацию.

Я велел приготовить гордому лорду добрый обед, и он не замедлил явиться. Хотя и тет-а-тет, наш обед затянулся, потому что я захотел комментариев на все те прекрасные вещи, что я узнал утром, и в частности на общество спорщиков. Любезный лорд мне посоветовал не входить туда, по крайней мере если я не предполагаю хранить хотя бы месяц полное молчание.

— Но если меня спросят?

— Увиливайте.

— Пусть я буду увиливать. Несомненно, я буду это делать, когда будут спрашивать мое мнение, и когда я буду не в состоянии его дать; но в обратном случае, когда я уверен, сам дьявол не заставит меня промолчать. Надеюсь, они не мошенники.

— Мошенники? Все они знатные люди, ученые, богатые и бонвиваны, но беспощадные в том, что касается предложить или принять пари.

— Но касса богата?

— Очень бедна, потому что прежде, чем платить штраф, предпочитают проиграть пари. Кто вас рекомендует?

— Мартинелли.

— Да, он поговорит со Спенсером, который состоит в обществе. Я не хочу там быть.

— Почему?

— Потому что я не люблю спорить. Но вы странный человек.

— Почему это?

— На месяц запереться с женщиной, которая остается в Лондоне четырнадцать месяцев, которую никто не смог ни понять, ни даже узнать, из какой она страны, и которая знакома только с вами, иностранцем, это событие, которое нас задевает.

— Как вы узнали, что она здесь четырнадцать месяцев?

— Потому что первый месяц она жила у порядочной вдовы, где несколько лиц ее видели, но она ни с кем не хотела завести знакомство. Ваше объявление заставило ее попасть в ваши руки.

— К несчастью для меня, так как я отныне не полюблю никакую другую женщину.

— Ох! Через неделю будет другая. Может быть, завтра, если вы захотите прийти ко мне обедать за городом. Я вчера был приглашен случайно в Челси, где одна француженка, красотка, напросилась ко мне на обед. Я отправил распоряжения и известил пятерых или шестерых из моих друзей, которые любят игру.

— Азартную игру?

— Конечно.

— Значит, эта очаровательная француженка любит играть?

— Не она, но ее муж.

— Как вы его зовете?

— Это он себя предлагает называть графом де Кастель-Бажак.

— Гасконец.

— Да.

— Худой, высокий, брюнет, и с маленькой оспинкой.

— Точно. Я рад, что вы их знаете. Не правда ли, что его жена красотка?

— Не имею понятия, потому что я знал этого человека шесть лет назад, и не знаю, был ли он тогда женат. Я приду, и я рад принять участие в этой партии. Я вам скажу, однако, одну вещь: ничего не значит, если он сделает вид, что со мной незнаком. У него могут быть сильные резоны для такого поступка. Я смогу вам рассказать одну историю послезавтра, которая не делает ему чести. Я не знал, что он игрок. Я поостерегусь в обществе спорщиков, а вы, милорд, поберегитесь сами в завтрашнем обществе.

— Я дам свой адрес вашему негру.