История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

Как только я принес ящик к мадам и устроил все вместе с ней, чтобы начать в воскресение посвящения, я сделал так, чтобы оракул приказал, что я должен семь дней подряд спать за городом, соблюдать совершенное воздержание от любой смертной женщины и совершать поклонение Луне каждую ночь в свой час в открытом поле, чтобы подготовиться к регенерации самому, в случае, если Кверилинт не сможет, по каким-то божественным соображениям, лично произвести эту процедуру. Благодаря этому приказу м-м д’Юрфэ не только не могла посчитать дурным, что я не ночую дома, но испытывала благодарность за те лишения, что я терпел, чтобы добиться счастливого завершения операции.

Итак, в субботу, то-есть на следующий день после моего приезда в Марсель, я отправился к м-м Одибер, где имел удовольствие видеть м-ль П.П., очень довольную тем сердечным участием, которое мадам проявила к ее интересам. Она поговорила с ее отцом; она сказала ему, что его дочь у нее и что она только и мечтает получить его прощение, чтобы вернуться в лоно своей семьи и чтобы стать женой богатого молодого генуэзца, который желает получить ее только из его рук, к чести его семьи. Ее отец ответил, что придет забрать ее послезавтра, чтобы отвезти к одной из своих сестер, которая живет постоянно в своем доме в С.-Луи, всего в двух лье от города. Она могла бы там очень спокойно дождаться, не возбуждая никаких толков, приезда своего будущего супруга. М-ль была удивлена тем, что ее отец до сих пор не имел никаких известий. Я сказал ей, что не приеду повидать ее в С.-Луи, но, разумеется, увижусь с ней по прибытии г-на Н.Н., и что уеду из Марселя только когда увижу ее замужем.

Оттуда я направился к Марколине, поскольку мне не терпелось сжать ее в своих объятиях. Она встретила меня с сердечной радостью; она сказала, что была бы счастлива, если бы могла хоть что-то понять и понимать то, что говорит ей эта добрая женщина – ее служанка. Я мог ее понять, но не знал, как помочь делу; следовало найти служанку, говорящую по-итальянски, и это была проблема. Она расчувствовалась до слез, когда я передал приветы от моей племянницы и сказал, что завтра она будет уже в объятиях своего отца. Она уже знала, что та не моя племянница.

Ужин, легкий и тонкий, заставил меня вспомнить Розали, чья история доставила большое удовольствие Марколине, которая сказала мне, что я путешествую лишь для того, чтобы осчастливливать несчастных девушек, если, конечно, я нахожу их красивыми. Марколина порадовала меня также и аппетитом, с которым ела. Марсельские лакомства превосходны, за исключением птицы, которая никуда не годится; но оставим это; мы извиним и чеснок, который добавляют для вкуса во все блюда. В постели Марколина была очаровательна. Уже восемь лет, как я не наслаждался венецианскими шалостями в постели, и эта девушка была само совершенство. Я смеялся над своим братом, который имел глупость влюбиться в нее. Не имея возможности никуда ее вести и желая, чтобы она развлекалась, я сказал хозяину, чтобы отправлял ее в комедию вместе со своей племянницей каждый день и чтобы готовил мне ужин каждый вечер. На другой день я снабдил ее тряпками, купив все, что она могла пожелать, чтобы блистать как прочие.

На следующий день она сказала мне, что спектакль ей бесконечно понравился, несмотря на то, что она ничего не поняла, и на следующий день она удивила меня, сказав, что мой брат появился у нее в ложе и наговорил ей столько дерзостей, что, если бы это было в Венеции, она бы его побила. Она полагает, что он за ней проследил, и опасается от него беспокойства.

По возвращении в гостиницу я прошел в комнату Пассано и увидел около его кровати человека, который собрал принадлежности хирурга, перед тем, как уйти.

– Что это такое? Вы больны?

– Я кое-что приобрел, что позволит мне быть умнее в будущем.

– В шестьдесят лет, это слишком поздно.

– Никогда не поздно.

– Вы воняете бальзамом.

– Я не выйду из моей комнаты.

– Это произведет дурное впечатление на маркизу, которая считает вас самым великим адептом.

–  Мне плевать на маркизу. Оставьте меня в покое .

Этот мошенник никогда не говорил со мной таким тоном. Я сдержался и пошел к брату, который брился.

– Что ты вздумал делать вчера в комедии около Марколины?

– Я пошел напомнить ей ее долг и сказать, что я не таков, чтобы служить ей сводником.

– Ты ее оскорбил, и меня тоже. Ты несчастный дурак, который обязан всем этой замечательной девушке, потому что без нее я на тебя даже бы и не посмотрел, и ты смеешь идти к ней говорить глупости?

– Я разорен из-за нее, я не могу больше вернуться в Венецию, я не могу жить без нее, а вы ее у меня забрали. Какое право вы имеете сходиться с ней?

– Право любви, дурак, и право самое сильное. Отсюда следует, что со мной она чувствует себя счастливой и не может решиться меня покинуть.

– Вы ее обольстили, и после вы сделаете с ней то же, что делали и со всеми другими. Я, наконец, считаю себя в праве говорить с ней везде, где встречу.

– Ты больше не будешь с ней говорить. Я отвечаю за это.