История Жиль Бласа из Сантильяны

Когда наступил момент, который должен был навеки соединить ее судьбу с моей, дон Альфонсо взял меня за руку и повел к алтарю, а Серафина оказала ту же честь невесте. В таком сопровождении направились мы к деревенской часовне, где уже поджидал нас главный викарий для совершения обряда. Церемония закончилась при громких кликах лириасского населения и зажиточных земледельцев со всей округи, которых Басилио пригласил на свадьбу Антонии. Они привели с собой дочерей, разукрасившихся цветами и лентами и державших в руках бубны. Затем мы вернулись в замок, где Сипион, главный распорядитель пиршества, уже позаботился накрыть три стола: один для сеньоров, другой для их свиты, а третий, самый большой, для всех приглашенных. За первым, по желанию губернаторши, уселась Антония, за вторым угощал я, а Басилио поместился вместе с поселянами. Что же касается Сипиона, то он не присаживался вовсе: он только ходил от стола к столу, наблюдая за тем, чтобы все было вовремя подано и чтобы все были довольны.

Кушанье было приготовлено губернаторскими поварами, и, стало быть, всего оказалось вдоволь. Добрые вина, заготовленные для меня почтенным Хоакином, лились рекой. Понемногу гости разгорячились; повсюду царило веселье, которое неожиданно было нарушено происшествием, сильно меня испугавшим. Мой секретарь, находившийся в зале, где я пировал вместе с приближенными дона Альфонсо и свитою Серафины, вдруг, потеряв сознание, упал в обморок. Я встал и поспешил ему на помощь; но, пока я старался вернуть его к жизни, одна из присутствовавших женщин тоже лишилась чувств. Все общество решило, что за этим двойным обмороком кроется какая-то тайна, каковая действительно существовала и не замедлила обнаружиться. Ибо Сипион, вскоре пришедший в себя, прошептал мне на ухо:

– И надо же было так случиться, что счастливейший для вас день стал для меня несчастнейшим! Своей недоли, видно, не избежишь: я только что узнал свою жену в одной из наперсниц Серафины.

– Что я слышу? – воскликнул я. – Это невозможно! Как? Ты – супруг той дамы, что одновременно с тобою упала в обморок?

– Да, сеньор, – отвечал он, – я ее муж, и смею вас уверить, что судьба, явившая ее моим глазам, не могла сыграть со мной более злобной шутки.

– Я не знаю, друг мой, – возразил я, – какие у тебя причины жаловаться на свою супругу. Но какие бы поводы для неудовольствия она тебе ни дала, умоляю тебя, сдержи свой гнев. Если я тебе дорог, то не нарушай этого празднества взрывом негодования.

– Вы будете мною довольны, – отвечал Сипион, – и увидите, как я умею скрывать свои чувства.

С этими словами он подошел к своей жене, которую товарки тем временем уже привели в чувство, и воскликнул, обнимая ее с такой горячностью, точно в самом деле был в восторге от встречи.

– О, дорогая Беатрис! Наконец-то небо соединило нас вновь после десятилетней разлуки! О, сладостное мгновение!

– Не знаю, – отвечала ему супруга, – действительно ли встреча со мной вас сколько-нибудь радует. Но, по крайности, я уверена, что не подала вам никакого разумного повода меня покинуть. Как! Вы застаете меня ночью с сеньором Фернандо де Лейва, влюбленным в мою госпожу Хулию, которой я помогала в этом деле; вы воображаете, будто я благосклонна к нему в ущерб своей и вашей чести; затем ревность лишает вас рассудка; вы покидаете Толедо и бежите от меня, как от чудовища, не удостоив даже попросить никаких разъяснений! Кто из двоих, спрошу я вас, имеет больше поводов жаловаться?

– Разумеется вы, – ответил Сипион.

– Конечно я, – продолжала она. – Немного спустя после вашего отъезда из Толедо дон Фернандо женился на Хулии, при которой я оставалась до самой ее смерти; а с тех пор, как преждевременная кончина похитила мою госпожу, я состою на службе у ее милостивейшей сестры, которая вместе со всеми дамами своей свиты может вам поручиться за скромность моего поведения.

При этих словах, которых он не мог опровергнуть, мой секретарь добровольно сдался и сказал своей жене:

– Еще раз признаю свою вину и прошу у вас прощения в присутствии этого почтенного общества.

Тут я, вступившись за него, попросил Беатрис забыть прошлое и уверил ее, что муж впредь будет думать лишь о том, как бы ей угодить. Она сдалась на мои просьбы, и вся компания радостно приветствовала примирение супругов. Чтобы лучше отпраздновать это примирение, их посадили рядом и пили за их здоровье. Все их чествовали, и можно было подумать, что это пиршество было затеяно не столько ради моей свадьбы, сколько ради их воссоединения.