Эти черты нашли себе выражение и в пейзажах Дуччио. Опять-таки на первый взгляд это просто условные византийские схемы с золотым фоном. Но, по проверке, византизм их оказывается обманом, держащимся, главным образом, на этом архаическом золоте. Ведь золотой фон может быть и условной "заслонкой", и волшебным вечерним небом с ровно пылающей зарей. На венецианских византийских мозаиках, с их символическими деревьями и домами, это только фон. У Дуччио это именно заря, на которой выделяются прелестные краски его сказочных городов, его горных хребтов, его нежных деревьев, ничего общего не имеющих с византийской "бутафорией". Правда, из соображений символического характера Дуччио изображает Христа, Сатану, ангелов гигантами в сравнении с городками у ног их ("Искушение в пустыне" - картина паллы, попавшая в собрание Бенсон в Лондоне). Но сами эти города уже настоящие итальянские города (изображение стены, окружающей город, у Дуччио даже правдоподобнее, нежели у Джотто в "Изгнании бесов"), а построение их выдает уже значительный перспективный опыт. Еще замечательнее "декорация" "Входа Господня в Иерусалим". Для сообщения большей непосредственности Дуччио изгибает поток процессии и занимает первый план стеной одного из садиков, расположенных у городских ворот. Самое шествие представлено, точно видимое с пригорка или из окон высокого дома за этой стеной. Разумеется, предоставленный одному опыту, Дуччио сделал при этом массу ошибок в перспективе и не нашел способа полностью использовать остроумный мотив первого плана, оставляя его пустым, тогда как параллельная стена, позади дороги и процессии, занята зрителями. Но замечательны здесь уже одни намерения, одно это искание иллюзорности и глубины, которое не известно в такой мере Джотто[72].
Симоне Мартини
Следующие за Дуччио великие художники Сиены, Симоне Мартини, неизменный помощник и свойственник последнего - Липпо Мемми и оба брата Лоренцетти, Пьетро и Амброджо, разработали те новые элементы, которые встречаются в творении Дуччио. Из них нас должны особенно интересовать первый и последний, ибо Мартини, переселившийся к папскому двору в Авиньон, оказал особенное влияние на французскую живопись[73], а Амброджо Лоренцетти открывает в своих фресках в сиенском Палаццо Пубблико целую новую эру пейзажной живописи в Тоскане.
Мартини мало нам известен в качестве пейзажиста, и все же ему принадлежит первая картина, в которой пейзаж и грает доминирующую роль, хотя художнику было поставлено задачей изобразить не пейзаж, а портрет предводителя сиенских войск Гвидориччио де Фолиньано (1328 г.). Сам портрет является одним из шедевров своего времени, но еще поразительнее в этой фреске раскинувшийся позади и по сторонам фигуры вид, дающий убедительное впечатление обширного пространства, несмотря на условный, давящий тон черного неба. Разумеется, целью Мартини не столько было написать "пейзажную картину", сколько желание изобразить те крепости, которые одолел Гвидориччио[74]. Чрезвычайно замечателен при этом ряд подробностей, как, например: палисад, идущий на первом плане и исчезающий посреди за рамой, - эффект, близкий к тому, к которому прибегнул Дуччио в картине "Входа Господня в Иерусалим" (зритель точно видит сцену из-за этого преграждения); далее, почти совершенно верная перспектива городка на возвышении слева, с его стенами и типичными для сиенской области башнями; наконец, вид с полета на разбитый справа у подошвы горы лагерь с его разновидными палатками. Отдавая должное той смелости, с которой Мартини ставит себе совершенно новые для времени задачи, и той относительной удаче, с которой он их решает, можно пройти молчанием неизбежные недочеты. Известно еще, что Симоне писал и "чистые" пейзажи - ведуты известных местностей, для чего он был даже послан за счет правительства в 1326 году в земли Арчидоссо и Кастель дель Пиано.