История жизни в авторской обработке

И было кафе, сквозь огромные окна которого Бэль смотрела на старые желтые клены. Она неторопливо пила капучино, получая огромное удовольствие от общения с подругой. Можно было смеяться и рассказывать всякие глупости, немного погрустить по ушедшей юности, послушать про недавно виденный фильм, взять его себе на заметку, да еще постараться не забыть найти в сети фотографию актера, который свел подругу с ума.

– Что, прямо вот так хорош?

Светка выразительно закатила глаза:

– Ты себе даже не представляешь, я как увидела…

– Боже, уму непостижимо. Сидят такие две дамы бальзаковского возраста и обсуждают мужика.

– Вот поверь мне, я еще на тебя посмотрю после того, как ты его увидишь. Разрыв сердца на месте гарантирую!

И обе весело расхохотались.

– Кстати, я тут на свадьбе была, сейчас покажу платье… – Подруга полезла искать в телефоне фотографию…

И был поход по магазинам, в результате которого появились туфли-мечта-всей-жизни и потрясающая помада глубокого винного оттенка.

– Да, – философски заметила Светка, когда они вышли на улицу. – За «Герлен» можно отдать душу.

И был визит в лавку подарков, откуда Бэль вышла с авторской вазой в руках.

Город приветствовал своих богинь ярким солнцем, шумом автомобилей, пахнущим кострами ветром и гостеприимно стелил к их ногам резные кленовые листья.

А потом Бэль стало плохо. В машине. По дороге домой. Перед глазами все закружилось, завертелось, и единственное, что она могла сказать:

– Позвони Олегу.

Он примчался сразу же. Бэль была уже дома, заботливо уложенная взволнованной Светкой в кровать.

Муж быстро вымыл руки, принес тонометр, померил давление, сделал крепкий сладкий чай с корнем женьшеня, позвонил врачу – проконсультировался.

Подруга не хотела уходить, но он твердо сказал, что справится сам.

Бэль лежала, отвернувшись лицом к стене. Она не хотела ни читать, ни смотреть телевизор, слышала, как с кем-то по телефону разговаривает муж. Через некоторое время он принес ей отварную курицу и бульон. Олег просидел рядом весь вечер, держа ее бессильную холодную ладонь в своей, большой и теплой.

– Что же ты, родная, так меня напугала?

Бэль слабо улыбнулась в ответ:

– Зато знаешь, какая шикарная помада есть теперь в моей косметичке?

* * *

– На твоей груди орден Лотоса.

– Это знак честности.

– Я знаю.

– На твоей груди знак Хризантемы.

– Это знак храбрости.

– Я знаю.

– Сколько полных Кругов мы не виделись с тобой, друг?

– А сколько еще не увидимся, друг.

– Меня ждет моя битва.

– А меня – моя.

– Ты все так же верен своим убеждениям, как в юности?

– А ты?

– Сложно сказать, друг. С возрастом по-другому смотришь на этот мир. Пожалуй, начинаешь лучше его понимать. Или хуже.

– Приспосабливаешься?

– Наверное. Не приспособишься – не выживешь. Но все же очень хочу верить, что за прошедшие Круги зрелости не изменил ни себе, ни своим ценностям.

– Я тоже хочу в это верить. Верить, что и я не изменил, хотя жизнь старалась.

– А помнишь, как мы тайком выводили лошадей из господской конюшни по ночам? Глупцы! Кони могли переломать ноги, спускаясь по неровной дороге к реке, куда мы их гнали. Хотя я и сейчас считаю наши детские шалости счастьем.

– Да… Круги прошли, а мы все те же.

– Только седины прибавилось, да орденов.

– Лотос и Хризантема.

– Многое случалось с нами. И случается.

– Если случается, значит, мы еще живы.

– А если живы, значит, впереди ждет неизведанное.

– И новая встреча.

– И новая встреча.

Они обнялись на прощанье, после чего каждый пошел своей дорогой.