История знаменитых цитат

Рабочий класс России доказал уже раз и докажет еще не раз, что он способен «штурмовать небо».

(Предисловие к русскому переводу писем К. Маркса к Л. Кугельману, 1907)

Благодаря Ленину в Советской России этот оборот получил значение лозунга. V съезд комсомола (11–17 октября 1922 г.) направил «Привет Ильичу», заканчивавшийся словами:

Комсомольская Россия будет всегда готова по Вашему призыву «штурмовать небо»!

Варлам Шаламов вспоминал о 1920-х годах:

«Таких, как я, опоздавших к штурму неба, в Москве было немало. (…)

В вузы поступали тогда не потому, что искали образование, специальность, профессию, но потому, что именно в вузах штурмующие небо могли найти самую ближнюю, самую подходящую площадку для прыжка в космос. Штурмовали небо именно в вузах, [там] была сосредоточена лучшая часть общества. (…) Именно здесь (…) велись споры о будущем, намечались какие-то еще не уверенные, но явно реальные планы мировой революции». (Мемуарный набросок «Штурм неба».)

Позднее этот оборот стал применяться к летчикам, а в 1960-е – к космонавтам.

Это есть наш последний…

Художник-декоратор Эжен Потье был анархистом, поклонником Прудона и участником Парижской коммуны. В последние дни Коммуны он сражался на баррикадах, потом, спасаясь от смертной казни, бежал в Америку. В 1880 году объявили амнистию. Потье, наполовину парализованный, вернулся на родину, а семь лет спустя, уже на краю могилы, опубликовал сборник «Революционные песни». Одной из этих песен был «Интернационал». Считается, что написан он в июне 1871 года, когда Потье скрывался в подполье, хотя текст, опубликованный в 1887 году, сильно отличался от первоначального.

«Интернационал» написан на мелодию «Марсельезы». Так он первоначально и пелся (желающие могут проверить: пролетарский гимн точно ложится на мотив национального гимна Франции).

Летом 1888 года мэр города Лилль, социалист Гюстав Делори, предложил Пьеру Дегейтеру, руководителю хорового кружка «Рабочая лира», написать для песни Потье новую музыку. 23 июля, на празднике газетчиков в Лилле, хор «Рабочей лиры» впервые исполнил «Интернационал» на известную нам мелодию.

Песня была принята всеми левыми, от анархо-коммунистов до социал-демократов. Она стала гимном II Интернационала, а затем – Советской России, впрочем, официально не утвержденным вплоть до 1944 года, когда на смену международному гимну пришел державно-патриотический «Союз нерушимый…».

В тексте Потье шесть строф, но во всем мире поются обычно лишь две первые и последняя. За пятую строфу во Франции некогда сажали в тюрьму:

А если эти каннибалы
Попытаются сделать из нас героев [т. е. пошлют на войну],
Они скоро увидят, как наши пули
Найдут наших же генералов!

В Стране Советов была немыслима такая хула на предписанный сверху героизм. Советские люди пели совершенно другое:

Когда страна быть прикажет героем,
У нас героем становится любой!

Русский перевод «Интернационала» появился в 1902 году в закордонном социал-демократическом журнале «Жизнь». С 1925 года автором перевода считается большевик Аркадий Коц, хотя документальных свидетельств этому нет.

Хорошо знакомая нам строка «Весь мир насилья мы разрушим» появилась позже, в 1906 году, вместо первоначальной «Весь мир насилья мы разроем». Новый вариант звучал естественнее, но рифма «разроем – построим» пропала. У самого же Потье нет ни слова «разрушим», ни слова «разроем», ни «мира насилья». У него сказано: «Из прошлого сделаем чистый лист».

Первая строка припева первоначально пелась: «Это будет последний и решительный бой». При известии о взятии Зимнего в октябре 1917-го, если верить Маяковскому,

Впервые
вместо:
– и это будет… —
пели:
– и это есть
наш последний…

(«Хорошо!», 1927)

Но, по-видимому, эта замена случилась не раньше 1918 года. Сам Маяковский в 1919 году цитировал:

«И это будет
последний
и решительный бой!»

(Поэма «150 000 000»)

В печати «исправленный» текст появился как раз в 1919 году, когда царство коммунизма, казалось, уже маячит на горизонте.

Два года спустя наступило некоторое отрезвление, и Ленин скептически отозвался о замене «будет» на «есть»: «Все мы поем, что ведем сейчас наш последний и решительный бой (…). Не последний, конечно, это немного лишнего сказано»; «К сожалению, это есть маленькая неправда, – к сожалению, “это не есть наш последний и решительный бой”» (речи 27 марта и 17 октября 1921 г.).

Критика вождя не была услышана; припев и поныне начинается со слов «Это есть…».