Историкум 2. Terra Istoria

И тут на ум младшему пришла фраза из какой-то насущной классики, в коей говорилось, что где-то кто-то правит бал и то, что люди гибнут за металл. Намеки на готовность оказать университету спонсорскую помощь в разумных пределах тоже не помогли. Возможно потому, что пределы разумного у потомка айдахских фермеров явно отличались от таковых в понимании коренных бостонцев.

Делать в сей скорбной обители познания было больше нечего, и тогда Фауст заказал билет в Европу — до Франкфурта. Коротая время до отлета, он посетил по приглашению новообретенных товарищей матч по регби, где с удовольствием поучаствовал в стычке с болельщиками конкурирующей команды Массачусетского технологического института. А потом отправился в Салем, намереваясь осмотреть тамошний музей, посвященный самым печальным проявлениям местных суеверий, о которых в Айдаху рассказывали множество неприличных анекдотов с эротическим подтекстом, а некоторые просто считали его весьма раскрученным секс-шопом с изысканными историческими развлечениями и чарующим мистическим сюром.

В составе дедушки и бабушки

Дорога из Франкфурта в Гейдельберг ничем особым не запомнилась, а вот сам университетский город изрядно удивил Фауста тем, что многие его приметы оказались такими же, как были описаны в дедушкином дневнике. Впрочем, в любом звездном захолустье всё меняется не спеша, словно само Время для коллекции консервирует такие анклавы для последующей организации в них всевозможных приключений избранных особ…

Так что же конкретно не изменилось? Прежде всего, конечно, господствующие над городом и рекой Неккар горы — Кёнигштуль, Хайлигенберг и Гайсберг. А вот в городе Фауста поразили свободно растущие финиковые пальмы и пышно цветущий миндаль — будто бело-розовые облака опустились на старинный город. Подобное великолепие, по его теоретическим представлениям, ассоциировалось с теплой Азией, но не с Центральной Европой. И вдобавок по ветвям перепархивали зеленоватые птицы, похожие на попугаев. Да, среди родных барханов Фаустов такого не водилось. Оно, может, и к лучшему, а то мало ли в Галактике немирных граждан, обожающих экзотику?

И что же дедушка об этих местах думал? Его дневник скромно гласил: «Здесь тепло, хотя далеко от моря. Интереса ради посадил на Гайсбергштрассе привезенную из Рагузы молодую оливу. Считается, что эти деревья вдали от моря не растут. Вот и проверим».

Оливковое дерево, упомянутое в дневнике Фауста-старшего, не просто прижилось тогда, но и, как смог лично убедиться внук, продолжало благоденствовать сейчас, числясь среди достопримечательностей университетского города наряду с Манесским кодексом^[15] и Большой бочкой в графском замке. Ее предок тоже не преминул отметить: «В подвале замка есть винная бочка, занимающая целую стену. Из нее ведет труба прямо к обеденному столу. Любопытно посмотреть, где там фильтр и как его меняют». Но это занятие внучек решил оставить на потом.

Кроме того, взятый на стойке в гостинице путеводитель рекомендовал обратить внимание на бывший вокзал, Karlstorbahnhof, два аптечных музея, университетскую тюрьму и расположенный в одном из старейших зданий города отель «Zum Ritter». А вот дневник о них умалчивал. Может быть, за этим скрывалась какая-то тайная тайна или дедушке было просто недосуг.

Визит Иоганна-Альберта в библиотеку старинного университета, основанного в 1386 году, ознаменовался шумной сценой, свидетелем которой он поневоле стал. А может, всё же пробудилась буйная наследственность? Как говорится, подобное устремляется (приползает, притрансмутируется) к аналогичному.

— Моя прапрапрабабушка была мудрой женщиной! — кричала молодая леди в причудливом платье-балахоне со множеством побрякушек. — У нее был аналитический ум и энциклопедические познания!

— Мудрой или мудреной она была, но университет не может в ее отсутствие вынести заключение о ее заслугах перед научным сообществом и тем более обязать весь мир эти заслуги признать, — устало отвечал, видимо не в первый раз, почтенного вида профессор с томом Плутарха в оригинале под мышкой.

— То есть вы уже не хотите соответствовать своему девизу «Книга мудрости открыта всегда»? И продолжаете, как во времена Средневековья, третировать женщин, козлить и изображать из себя самцов-царей природы.

— Ну, не надо о грустном. Вы же знаете, настоящих самцов в ученом мире мало. А теперь о вашей прапрародительнице. Даже если бы — подчеркиваю, если бы! — у нас была вся полнота информации, а не одно лишь ваше сообщение о намерении написать книгу, посвященную вашей почтенной родственнице.

— Вы просто не хотите признать истину! Вы только мужчин считаете научными пупами Земли!

Девушка в гневе топнула ножкой, попав острым каблучком точно по ступне проходившему мимо Фаусту. Обернувшись на его естественный вскрик, правнучка «мудрой женщины» возмутилась:

— А вы что тут делаете? Зачем под ноги бросаетесь?