Истребители

Мы выехали на двух газиках. На первой машине ехал командир батальона аэродромного обслуживания со своими помощниками, на второй — я вместе с заместителями командиров 86-го гвардейского и 900-го авиаполков. Этим полкам предстояло базироваться на франкфуртском аэродроме.

Свернув с автотрассы, мы въехали прямо на летное поле. В тот год выдалась ранняя весна, и в двадцатых числах апреля луга и деревья были уже в яркой зелени, а на усадьбах повсюду цвели цветы.

Летное поле казалось в идеальном состоянии, и это тоже радовало. Мы уже проехали от края поля метров 200–250, как вдруг я услышал сильный взрыв, и тут же мы увидели, как шедший впереди газик взлетел на воздух. Автоматически командую шоферу: «Стоп!» Наша машина остановилась, словно с ходу ткнулась в невидимую преграду. Впереди, метрах в сорока, рассеивался дым. С огромным облегчением увидели мы, как из обломков машины поднимаются командир БАО и его спутники. Поднявшись, не двигаются: смотрят себе под ноги. Нам уже ясно, что под первой машиной взорвалась мощная мина. Теперь, приглядевшись к летному полю, видим, что все оно целиком напоминает шахматную доску, разбитую на квадраты: там, где заложены мины, трава посветлее, а там, где их нет, — потемнее и более густая. Квадратов так много, что просто удивительно, как это мы проехали двести метров и не взорвались раньше. Следы машин хорошо просматривались на примятой молодой траве: мы увидели, что колея не пришлась па центр ни одного светлого квадрата. Она захватывала только края и углы — мины лежали под машиной и по обеим сторонам от колес…

Надо ли говорить, что мы на некоторое время оцепенели. Потом все же аккуратно пошли по следу машин назад, придерживаясь квадратов с густой и темной травой. Шоферу дали команду ехать задним ходом точно по проложенной колее. Риск, конечно, был, но иного выхода мы не видели. Выбрались мы с летного поля без происшествий и только тогда, при выезде с аэродрома на главную дорогу, увидели бойца, которого несколько минут назад там не было. Он самовольно, как выяснилось, отлучился, и это могло всем нам дорого обойтись.

Подъехал лейтенант-сапер, узнал, что произошло, и, не выбирая выражений, объяснил нерадивому солдату все, что он думает по поводу столь халатного несения службы. Потом сообщил нам, что ожидается команда для разминирования аэродрома, она сегодня же приступит к работе. Раньше этого сделать нельзя было, поскольку летное поле обстреливала артиллерия противника. Дополнительно мы узнали, что совсем недавно здесь проходила нейтральная полоса, западную часть аэродрома занимал противник, восточную — мы. Обе стороны активно минировали свою зону, поэтому разминированием и восстановлением летного поля будет заниматься целый инженерный батальон.

Все данные о состоянии аэродрома я получил и мог уже докладывать командующему воздушной армией. Но по понятным причинам ознакомиться с учебной базой в тот день не мог. Только через несколько дней, когда полки уже перелетели туда, мне удалось найти несколько сохранившихся узкопленочных лент по методике обучения воздушному бою и воздушной стрельбе. «Трофей» был не слишком богатый, но и то, что я видел в фильмах, свидетельствовало о высоком уровне оснащенности немецкой учебной базы. Но воспользоваться этим пособием мне так и не пришлось. Больше того, из-за этих пленок я потом чуть было не хлебнул лиха.

Произошло это года через два после войны, когда я учился в Академии Генерального штаба. Однажды комиссия госконтроля, из аппарата Л. З. Мехлиса, проверяла личные вещи офицеров и генералов, хранящиеся на складе Министерства обороны. Там были и эти злополучные пленки. Они вместе с кинопроектором были изъяты, а самому мне пришлось долго давать объяснения генерал-полковнику Л. З. Мехлису о том, «с какой это целью»…

После памятного для меня знакомства с франкфуртским аэродромом авиация противника активности не проявляла. Сказались огромные потери, понесенные противником в предыдущих боях.

22 апреля наземные войска фронта прорвали внутренний оборонительный обвод Берлина и начали бои за его кварталы. Обстановка на земле оставалась сложной и очень динамичной. 240-я авиадивизия получила задачу обеспечить боевую работу «пешек» и «бостонов», наносивших удары по Франкфурту-на-Одере, но действовали там лишь отдельные экипажи. Поэтому наши пилоты попутно произвели в том районе 52 штурмовки. При этом был подожжен один железнодорожный эшелон, одна автомашина, обстреляны три батареи полевой артиллерии.