Истребители

Должен отметить чрезвычайно важную роль такого звена, как диспетчерская служба. От четкой работы наших диспетчеров во многом зависела текущая деятельность штаба. Через них поступала вся информация о боевых действиях частей, немедленные доклады о времени вылета групп, эскадрилий и полков; по возвращении групп через них же сообщалось время, результаты действий, воздушная обстановка, данные разведки, метеоусловий и т. д. Вся эта важнейшая информация в первую очередь суммировалась я обрабатывалась офицерами оперативного отдела (начальник — подполковник П. А. Перетятько) и офицерами разведотдела (начальник — майор Г. X. Егоров), после чего все данные поступали начальнику штаба и мне. Диспетчеры дежурили круглые сутки. Неутомимыми тружениками были сержанты Алексей Колмогоров, Александра Атаманова и Владимир Сорока. Они знали всех ведущих дивизии и их позывные, работали четко и уверенно. Не случайно все они имели правительственные награды. Кстати, наши диспетчеры первыми: оценивали качество и устойчивость линий связи, так как они работали беспрерывно. Начальник связи дивизии капитан П. П. Волохов через них всегда узнавал, как работает связь, и при необходимости принимал меры к устранению недостатков.

Из числа многих моих помощников и боевых товарищей, которых я вспоминаю с благодарностью, я всегда выделяю старшину Степана Ивановича Апполонова, который разделял со мной все бытовые тяготы фронтовых будней. Он всегда был рядом, всегда сопровождал меня в поездках на передний край — на КП или ВПУ. Степан Иванович не раз выручал меня в критических ситуациях, когда, передвигаясь вслед за передовыми частями, мы попадали на дорогах под огонь блуждающих групп гитлеровцев. Меня изумляла его реакция: он моментально определял не только направление, но даже точку, откуда стреляли по машине, и тут же отвечал огнем из своего автомата. В общении Апполонов был прекрасным человеком, который все делал легко и незаметно даже в самой напряженной обстановке. Просто он был мне надежной опорой.

* * *

Наступление войск фронта началось утром 13 января. В ночь перед ним, как и было запланировано, бомбардировщики воздушной армии нанесли мощный удар по врагу [345] на участке прорыва и вели воздушную разведку. Одиночные самолеты из дивизии полковника Г. А. Чучева летали над передним краем. Делалось это для того, чтобы заглушить шум двигателей танков, которые выдвигались на исходные рубежи.

Утром сотни самолетов были готовы подняться в воздух, но подвела погода. Туман, низкие облака, видимость почти нулевая. Не только авиация, но и артиллерия в таких условиях не могла обрушиться на гитлеровцев в полную силу. Использование танков тоже было затруднено. Наблюдение за противником практически тоже исключалось. И все-таки ударная группировка двинулась.

Передовые батальоны быстро преодолели инженерные заграждения и ворвались в первую вражескую траншею. Тотчас было установлено, что основные силы противник отвел во вторую и третью траншеи. Эти данные тут же были учтены в артиллерийской и авиационной подготовке.

Захват первой траншеи произошел в шесть часов утра с минутами. Все это было сделано при вялом сопротивлении фашистов без особых усилий и быстро. А уж за вторую траншею завязался кровопролитный бой. Самолеты по-прежнему находились на аэродромах. Эффективность артиллерийской подготовки из-за непогоды тоже была гораздо ниже, чем хотелось бы. Вся тяжесть легла на пехоту.

Нетрудно себе представить то нервное, тоскливое, томительное ожидание, в котором находились летчики. Прекрасно понимая, как необходима наступающим мощная авиационная поддержка, они вынуждены были сидеть в самолетах или находиться рядом и ждать. Такое ожидание изматывает людей больше, чем 4–5 боевых вылета.

13 января, в первый день наступления, ударная группировка вклинилась во вражескую оборону на глубину только от двух до семи километров. Весь день шел ожесточенный бой, но прорвать главную полосу обороны не удалось. В авиационных штабах, на полетных картах летчиков все время фиксировалась обстановка, — каждую минуту пилоты ждали команду на вылет, но лететь не пришлось. За весь день наши истребители только трижды ходили на разведку погоды, да две пары сделали по вылету на сопровождение разведчиков.

14 и 15 января в утренние часы держался густой туман. Но к середине дня он рассеивался, и авиация мелкими группами начинала действовать. К этому времени [346] на направлении нашего главного удара противник, видимо, ввел в бой резервы — появились две новые пехотные и одна танковая дивизии. Бои на участке прорыва шли сверхтяжелые, каждый десяток метров продвижения стоил пехотинцам большой крови.