Истребители

Первые два соединения имели достаточно времени на изучение противостоящего противника и улучшение исходного положения, а вот 36-й до 18 марта вел бои в районе Бранденбурга, потом вышел к заливу Фришес-Хафф, в результате чего кёнигсбергский гарнизон был отрезан от хейльсбергской группировки. После этого корпус на некоторое время был выведен из боев, а с 23 марта снова передислоцирован на левый фланг армии. Тогда возникла необходимость улучшить исходное положение для наступления одной из дивизий первого эшелона. К исходу дня 23 марта командующий воздушной армией приказал мне и командиру 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии С. Д. Пруткову выехать в 36-й гвардейский стрелковый корпус для проведения частной операции. Мы без труда нашли НП корпуса и познакомились с его командиром генерал-лейтенантом Петром Кирилловичем Кошевым. От него узнали цель и план операции.

Местность, которая лежала перед позициями 84-й стрелковой дивизии, представляла собой равнину с небольшим пологим возвышением в сторону противника, которое было не больше 50 метров, но полностью закрывало обзор. Система огня противника да и сама оборона, находящаяся за возвышением, с исходных позиций не просматривались. При таких условиях артиллерия не могла обеспечить эффективную поддержку пехоты, управление боем усложнялось.

У гитлеровцев же на возвышении были позиции, с которых хорошо просматривались боевые порядки 84-й стрелковой. Ближайшая немецкая траншея была удалена от нашего переднего края метров на сто. Ничейное пространство фашистами было пристреляно. Поэтому план этой частной операции предусматривал захват плоскогорья внезапной атакой. Наивысшая его часть находилась в полукилометре от позиций 84-й дивизии. В случае успеха командование корпуса получало бы отличный обзор с возвышенности, без которого проводить серьезную наступательную операцию было бы очень тяжело.

Генерал П. К. Кошевой планировал провести короткую, но мощную артподготовку, после которой при поддержке авиации перейти в наступление. Истребители должны были прикрыть поле боя, а штурмовики силами полка — нанести удар по дальней линии вражеских траншей, расположенных на вершине возвышенности. Два других полка «ильюшиных» поддерживали пехоту и помогали ей закрепляться на отбитых у врага позициях. [376]

Обговорив с С. Д. Прутковым вопросы взаимодействия, к 7.00 следующего дня мы были готовы оказать корпусу необходимую авиационную поддержку.

Ровно в 8.00 началась пятнадцатиминутная артподготовка. В положенное время появились истребители, затем четыре группы Ил-2 обработали вершину плоскогорья. С переносом артогня пришли штурмовики сопровождения пехоты. Все шло по плану. Войска ворвались в первую, потом — во вторую траншеи. Некоторая заминка произошла с захватом третьей траншеи, однако штурмовики и артиллеристы действовали очень удачно, и вскоре она тоже была взята нашей пехотой. Таким образом, довольно быстро половина плоскогорья оказалась в наших руках. Но на его вершине оборона оказалась более прочной. Едва пехота попыталась развить наступление, как с вершины открыли губительную стрельбу ранее незамеченные и хорошо замаскированные огневые точки. Бой продолжался около четырех часов, работали самолеты и артиллерия, однако сил для того, чтобы выбить немцев с вершины, оказалось недостаточно. Почувствовав это, генерал П. К. Кошевой дальнейшее наступление приостановил.

Таким образом, частная операция удалась только наполовину. Комкор, конечно, этим был расстроен, однако твердым и спокойным голосом доложил обо всем командарму К. Н. Галицкому. Судя по всему, разговор с командармом был для него не из приятных, тем не менее к нам, авиаторам, Кошевой отнесся очень гостеприимно, предложил пообедать. После обеда мы распрощались и уехали. Происходило это в середине дня, светлого времени в запасе еще было достаточно, поэтому по дороге я решил заехать на свой пункт наведения. Он размещался в полосе 16-го стрелкового корпуса, недалеко от КП 11-й гвардейской армии.

На ПН в те дни находился мой заместитель полковник А. П. Николаев. В центре боевых порядков корпуса занимала позиции 31-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора И. Д. Бурмакова. Впоследствии в корпусе была произведена перегруппировка сил, но тогда я искал свой ПН в боевых порядках 31-й стрелковой. Найти сразу наведенцев мне не удалось — на прежнем месте их не оказалось, — и я поехал на КП дивизии. Генерал И. Д. Бурмаков пояснил, что наш ПН меняет место в соответствии с исходным положением для наступления. Я и командир 31-й дивизии знали друг друга и раньше, [377] поэтому мы, встретившись как старые знакомые, разговорились о предстоящем наступлении и о всяких проблемах, которых обычно немало возникает в период подготовки к наступлению. Генерал сообщил, что в данный момент его артиллерия ведет пристрелку, что он собирается идти на свой наблюдательный пункт. Он пригласил и меня пойти туда. Я, конечно, согласился.

По ходам сообщения мы вышли к НП.