Истребители

8 апреля при активной поддержке авиации части 36-го гвардейского стрелкового корпуса генерала П. К. Кошевого форсировали реку Прегель. Переправившись на северный берег реки, командир корпуса доложил К. Н. Галицкому, что 16-я дивизия наступает на Растхоф для соединения с частями 43-й армии, 18-я дивизия продвигается на Амалиенау, а 84-я стрелковая находится во втором эшелоне и будет переправляться вслед за 18-й. В то же время в полосе наступления 16-го гвардейского стрелкового корпуса начала форсирование реки и 31-я стрелковая дивизия генерала И. Д. Бурмакова. На обеспечение этих соединений и была нацелена поддерживающая авиация.

Продвижение соединений происходило в напряженных боях, при ожесточенных контратаках противника. Тем не менее войска с севера и с юга неумолимо сближались. Было ясно, что кольцо вокруг Кенигсберга вот-вот сомкнется.

В середине дня поступило первое донесение, которого ждали и на КП армии, и в штабе фронта: в 14.00 на двух участках встретились части армий генералов К. Н. Галицкого и А. П. Белобородова. Гарнизон Кенигсберга с запада был отрезан от земландской группировки.

Действия авиации в этой обстановке должны были быть очень точными: замыкали кольцо две армии, да еще и в городской черте. Тут требовалась ювелирная работа, чтобы не ударить по своим же войскам.

Мы все еще ждали ответа на обращение к войскам гарнизона. Утром специальные самолеты сбросили над городом листовки с ним. Командование фронта призывало вражеских солдат капитулировать во избежание бессмысленного кровопролития. Ответа немцев не последовало.

Во второй половине дня 8 апреля бои в полосе 11-й гвардейской протекали более успешно. Гитлеровцы по-прежнему яростно сопротивлялись, но все же к вечеру чаще стали сдаваться в плен. Авиация продолжала оказывать [387] соединениям армии большую помощь. В своих воспоминаниях, на которые я уже ссылался, генерал К. Н. Галицкий, подробно описывая события каждого дня, с неизменным чувством благодарности рассказывает о боевой работе авиаторов и при этом приводит многочисленные эпизоды, имена и фамилии отличившихся летчиков. И в этом проявилась не только дань боевой дружбе, но и высокая оценка той огромной роли, которую авиация сыграла в ходе одной из самых сложных и значительных операций завершающего этапа войны.

Если левый фланг 11-й гвардейской армии 8 апреля действовал весьма успешно, то в полосе 8-го гвардейского корпуса в этот день произошла задержка. Была проведена мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Только после этого и при активной поддержке авиации к исходу дня части 8-го стрелкового прорвали третью оборонительную позицию на правом фланге армии и ворвались на юго-восточную окраину Кенигсберга.

Должен отметить, что 7 и 8 апреля заметно возросла активность вражеских истребителей. Это отмечалось в боевых донесениях многих наших групп. Пришлось увеличивать группы истребителей сопровождения для штурмовиков, посылать их в районы целей. Само собой разумеется, что при этом, несмотря на повысившуюся активность гитлеровцев, каким-либо образом существенно повлиять на общую ситуацию в воздухе они, конечно, уже не могли.

День 8 апреля клонился к исходу. До наступления темноты оставалось около получаса. В это время суток начинался налет нашей дальней авиации на резервы противника, расположенные западнее Кенигсберга. И вдруг на исходе летного дня в воздухе возникла напряженная ситуация.

Дело в том, что первые бомбардировщики 18-й воздушной армии появились в небе, когда было еще сравнительно светло — особенно от 4 тысяч метров и выше. В течение получаса в таких условиях свободно могли действовать вражеские истребители. Наши дальние бомбардировщики, судя по всему, вышли на цели несколько раньше, чем следовало бы. А может быть, командование дальней авиацией склонно было преуменьшать опасность потому, что накануне днем бомбардировщики успешно действовали над Кенигсбергом без каких-либо помех со стороны истребителей противника. Но тогда их работу обеспечивало более двухсот наших истребителей, что и [388] создало самую возможность использовать бомбардировщики в дневное время. Вечером же 8 апреля наших истребителей в воздухе уже не было, и экипажи дальних бомбардировщиков сообщили, что они подвергаются атакам со стороны вражеских истребителей.

Именно в этот момент раздался звонок из штаба воздушной армии, и командующий приказал мне немедленно поднять полк на самолетах Як-3 и обеспечить действия дальней авиации.

На земле уже были сумерки. В небе, на высотах 3–4 тысячи метров, было еще светло, но это ненадолго. Возвращаться полку так или иначе придется в полной темноте. Опыта ночных полетов и посадок у наших летчиков нет, ночного старта тоже. Большинство летчиков приземлиться в темноте не смогут.