Истребители аварий

Бури, лавины противоречивых чувств роились в душе Вадима. Грусть расставания с новыми товарищами по походу смешивалась с радостью ожидания новой встречи с друзьями, которые ждали в Пржевальске. Грусть расставания с горами смешивалась с ожиданием скорой радости встречи с близкими и с родным домом. Радость от одержанной трудной победы смешалась с горечью понесенной утраты. От этого нового известия, такого противоречивого и нелегкого, он, как смог, попытался внутренне отрешиться до самого Ленинграда. Это известие возвращало ему сына. Но он с острой болью ощутил потерю той, которую любил, и, как теперь понял, – продолжал любить, и которая теперь будет жить в нем и вечной болью и взглядом сына. Через кровь сына и бывшая теща стала и будет ему теперь родным человеком. Жизнь стала другой! И жизнь будет уже не та! Как грустно прощаться с прежней жизнью, – с ней уходит часть тебя. А новая жизнь приходит новыми отношениями, новыми людьми, новыми встречами и расставаниями. Новой борьбой, рожденной этой жизнью!

Огромная тяжесть усталости и голода навалилась на него сразу, как только отпустило психологическое напряжение и обстановка разрядилась. Почувствовал, что вымотался окончательно, что ни на что большее его не хватит. Домой! Домой! Отдохнуть! По дороге хоть немного поесть и отоспаться. Дорога будет со своими, с Красовским. Как хорошо со своими, когда не один, и не в снежной могиле! Да! Была бы полная радость от любви и жизни, да нет ее и быть не может! Смерть Лены и два цинка, вырванные Красовским и группой Егорова у гор, – все, что осталось от Ныркова и Коваля. И трое наших с тяжелыми травмами. Но живые! В этом – ведро и твоего пота, перемешанного с кровью, слезами...

А потом состоялся нехитрый ужин с традиционным чаем у костра и многими песнями под гитару. Пели Визбора и Высоцкого, Вихорева и Окуджаву, Городницкого и Полоскина и многих-многих других. Чистым родником высокой поэзии, живительным ветром светлых слов вливалась в них, рождая парящее упоение, непостижимый трепет души, понятный только тем, кто способен понимать, верить и любить так, как это умеют они. Свята ночь у костра, под тайной сенью белых вершин и звездного неба, в кругу товарищей-единомышленников! Сердце вырастает до размеров мира, весь мир тонет в нем, и летит, летит на высоких звуках пламенных строчек... А искры костра взлетают вверх звездочками к звездочкам небесным вместе с песней, и гаснут на лету средь Млечного пути, среди своих небесных сестер...

Образ похода: Печаль расставания

Что делать, так надо: простимся с горами,
Махни ледорубом – последний привет!
Печаль расставанья останется с нами,
Для памяти сердца она – амулет.

Она остается, она остается,
Она не уходит, растет и живет,
Она тебе новой мечтой улыбнется
И снова в дорогу потом позовет!

Нам лики вершин скоро явятся в грезах,
Заката, надев золотистую шаль, —
Приснятся Кавказа лавины и слезы,
Приснится Памира великая даль!

Что делать, так надо – простимся с горами,
Их клады уносим в своих рюкзаках,
Мы их поднимаем походов шагами,
И дальше проносим в мечтах и стихах!

Слияние троп – голубое скрещенье,
Мы взяли заветом намеченный взлет! —
Прошепчем вершинам молитву прощенья,
Нас ждет впереди поворот, поворот!..

А потом они, – вся группа Воронина, возвращались. Они возвращались без смертельных потерь. Пусть голодные, истощенные борьбой, а трое и с тяжелыми травмами, пусть с горьким осознанием своих ошибок, но с взглядами, в которых не кровоточила отрешенность тяжелой потери. Все живы, – и это главное! И в этом счастье! Их не покидало ощущение внутренней силы, в них не возникло трещин надлома. Они сумели, справились, пусть и с большой помощью со стороны...

Правда, был у них еще и скорбный груз, – два цинковых гроба с останками Ныркова и Коваля. И с ними летел Красовский, сразу ставший «своим», желанным другом. Вот скорбный груз клал печаль на лица. И острое ощущение аварии, трагедии в душе. В Ленинграде их встретят не только свои родственники, но и родственники погибших.

И еще...

Еще на эту дорогу в Ленинград легла тень новой, совсем другой аварии, аварии уже в масштабе всей страны! Спустясь с гор, они оказались уже в иной стране, в другом государстве. Творилось нечто непонятное: какой-то ГКЧП, танки на улицах Москвы, вещающие генералы, полная политическая неразбериха...