Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Каковы условия стяжания страха Божия?

Он «происходит от веры»[4493]. С другой стороны, он напрямую связан с исполнением заповедей[4494], как на это указывает Псалмопевец: Блажен муж, боящийся Господа, заповеди Его он возлюбит весьма (Пс. 111, 1); блаженны все, боящиеся Господа, ходящие путями Его (Пс. 127, 1) — и Екклесиаст: Бога бойся и заповеди Его храни (Еккл. 12, 13). Причем эта связь настолько сильна, что святые отцы часто понимают под страхом Божиим именно исполнение заповедей[4495]. То, что человек действительно обладает этой добродетелью, проявляется только через исполнение Его воли, выраженной в заповедях. Ведь и бесы боятся Бога, но тем страхом, который не является добродетельным, ибо хотя он и предполагает признание Его Всемогущества, однако не сопровождается исполнением Его воли.

Отречение от мира, духовное пренебрежение по отношению к земным вещам являются еще одним его условием[4496]. Размышление о смерти[4497] и о конце мира[4498], а также уединение[4499], которые очень тесно связаны с перечисленными прежде условиями, равно способствуют возникновению страха Божия. Кроме того, условием являются регулярное испытание собственной совести[4500], познание своей греховности[4501], скорбь[4502] и слезы[4503]. Святые отцы также советуют тем, кто стремится приобрести добродетель, регулярно посещать духовное лицо, которое уже ею обладает[4504].

Однако не нужно забывать, что страх Божий как добродетель является проявлением благодати и, хотя усилия человека обязательны для его приобретения, остается тем не менее даром Божиим и, следовательно, должен быть испрашиваем у Него в молитве[4505]. Именно через молитву человек может получить очищение, позволяющее почувствовать страх Божий, который невозможно испытать даже на его начальных ступенях, пока личность полностью подчинена страстям. Вот почему «начальный страх» сам по себе уже предполагает некоторое духовное развитие и является, таким образом, добродетелью, присущей не новоначальным в строгом смысле слова, но скорее опытным.

Блаженный Диадох пишет, применяя выражения, свойственные медицине: «Раны, которые поражают тело, когда они остаются необработанными и не получают ухода, не чувствуют действия лекарства, которое применяют к ним врачи, но, будучи очищенными, ощущают действие лекарства: оно начинает быстро помогать и приводит к скорому выздоровлению. Так и душа, когда о ней не заботятся и она вся покрыта проказой страстей, не может чувствовать страха Божия, даже если ей непрестанно угрожают страшным и великим Божиим Судом. Но когда душа начала очищаться напряженной молитвой, тогда в качестве истинного живительного лекарства она чувствует страх Божий, обжигающий ее, словно в огне бесстрастия, действием своих упреков»[4506].

Плоды страха Божия[4507] особенно многочисленны и важны, поскольку он является одним из оснований и условий духовной жизни. Святитель Иоанн Златоуст даже утверждает: «У вас есть сокровище более великое, чем все богатства… — страх Божий»[4508].

Прежде всего, он отвращает[4509] человека от греха, как учит Соломон[4510]. Он очищает человека от всякого зла и всякой страсти[4511] и является поэтому лекарством[4512] всеобъемлющего действия. Преподобный Иоанн Кассиан расценивает страх Божий как крест, на котором аскет должен умереть для мира[4513]. А блаженный Диадох Фотикийский отмечает, подчеркивая его терапевтическую ценность, что «как истинное живительное средство он словно обжигает [душу] действием своих упреков… Поэтому отныне [душа] постепенно очищается и идет к совершенной чистоте»[4514]. Святитель Григорий Палама видит в страхе Божием «основу воспитания, очищающего душу»[4515], то, что «от всего ее избавляет и очищает… чтобы сделать из души словно чистую доску, готовую принять дары Духа Святого»[4516].

Врачующее действие страха Божия оказывается особенно эффективным против страстей, огрубляющих душу и парализующих духовную жизнь: уныния («Ничто не может так действенно прогнать его»[4517], — наставляет преподобный Иоанн Лествичник), забвения и небрежения[4518], против малодушия и расслабленности[4519], очерствения сердца[4520] в аскетическом значении духовной бесчувственности.