Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Страх-страсть должен исчезнуть, чтобы освободить место добродетельному страху. Обе формы страха в действительности имеют в основе естественную человеческую склонность бояться[4443]. Но в первом случае эта склонность приложена к миру сему вместо того, чтобы быть приложенной к Богу, как того хочет само человеческое естество. Человеку необходимо обратить, вновь повернуть эту склонность к Богу. Два вида страха, имея в основе одну и ту же тенденцию, по этой причине исключают друг друга. Если страх-страсть не допускает присутствия страха Божия, то страх Божий, когда человек его приобретает, исключает страсть. Вот почему одно из основных средств лечения страсти страха — это страх Божий, который по мере своего возрастания в человеке сводит на нет страсть и занимает ее место.

Так, в книге Иисуса, сына Сирахова, говорится: Боящийся Господа ничего не устрашится и не убоится (Сир. 34, 14). Преподобный Иоанн Лествичник, напоминая о страхе Божием, пишет: «Этот страх… изгоняет всякий другой страх»[4444]. У него же сказано: «Тот, кто стал рабом Божиим, боится только своего владыку; но тот, кто Его еще не боится, часто боится собственной тени»[4445]. Авва Серапион замечает, что если «человек всякий час хранит в себе страх Божий, то ему нечего бояться врага»[4446]. Преподобный Симеон Новый Богослов, в свою очередь, утверждает: «Тот, кто боится Бога, не опасается ни нападений демонов, ни их бессильных выпадов, ни даже угроз злых духов»[4447].

Страх Божий можно расценивать во многих отношениях как основополагающую добродетель. Упоминания об этой добродетели в Священном Писании встречаются довольно часто[4448], и святые отцы указывают на обладание ею как на условие спасения[4449]. Вот что пишет преподобный Иоанн Кассиан: «Начало нашего спасения и нашей мудрости — страх Господень, как сказано в Писании (Пс. 110, 10)»[4450]. И преподобный Варсонофий Великий говорит: «Если делами нашими мы не будем свидетельствовать о том, что вспоминали страх Божий и имели проистекающее от него сокрушение, то будем осуждены»[4451]. А преподобный Исаак Сирин утверждает, в свою очередь: «Начало истинной жизни человека — страх Божий»[4452].

Между тем существуют две формы страха Божия[4453], соответствующие двум степеням этой добродетели[4454].

А. Первая форма происходит от страха перед Божественным судом, настоящим[4455] или будущим[4456], и перед наказаниями, которые могут за этим последовать[4457] и которые часто обозначаются у святых отцов словом «кара». В другой работе[4458] нами показано; что под этим термином следует понимать не наказание, которое Бог, якобы мстительный и жестокий, наложит на тех, кто преступит Его закон, а внутренние мучения, связанные с состоянием отделенности от Бога и лишенности духовных благ, к которым человек сам себя приговаривает своим грехом и которые в полной мере раскрываются лишь Божественным судом[4459].

Первая форма страха есть «начальный страх», тот, который знаком новоначальным[4460]. О нем и написано: Начало премудрости — страх Господень (Пс. 110, 10)[4461].

По свидетельству святых отцов, три причины могут отвратить человека от греха и приблизить его к Богу: страх кары, надежда на будущие блага, любовь к Богу[4462]. Две первых «свойственны людям, которые ищут возрастания»[4463], но еще являются рабами[4464]. Третья отличает совершенных, «она свойственна Богу и тем, кто достиг Его подобия»[4465], тем, кто уже не рабы, но друзья и сыновья[4466]. «Итак, если кто-то, — пишет преподобный Иоанн Кассиан, — хочет стремиться к совершенству, то, покинув первую ступень, которая есть собственно рабская ступень страха… поднимется, постоянно возрастая, до высшего пути надежды, а оттуда затем на третью ступень, которая есть ступень любви… Будем же усердно стараться подниматься от страха до надежды, от надежды до любви к Богу и к добродетелям»[4467].

Очевидно, что святые отцы, утверждая, что первая ступень страха свойственна новоначальным, подразумевают под этим тех, кто еще не достиг совершенства, кто еще не стал святым. Следовательно, этот страх даже духовно возросшие люди могут и даже должны переживать[4468]. Авва Дорофей Газский, не колеблясь, говорит своим монахам: «Этот начальный страх, он наш»[4469].