Исцеление любовью

Мама смеется, когда берет таблетку для посудомоечной машины под раковиной. Опуская последнюю тарелку в посудомоечную машину, она закрывает дверь и нажимает кнопку. Разговор будет бесполезным из-за шума нашей старой машины.

Когда она ухмыляется мне, я знаю, каков ее план. Она умная! Выходя из кухни, она обвивает меня рукой за талию, пока мы идем до наших комнат.

– Хорошо. Сейчас ты снята с крючка, но завтра я хочу знать все.

– Люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, мам, – я стою тут и смотрю, как она идет по коридору в свою комнату, и в моей голове прокручивался вопрос, заданный Пейтон.

Окруженная ежедневной маминой любовью, как так получилось, что я не научилась любить себя?

Глава 12

Следующим утром Пейтон встает где-то в шесть и уезжает прежде, чем даже проснулась моя мама. И, конечно же, мама расстроилась.

– Я хотела узнать ее получше, – она пожимает плечами и добавляет. – Возможно, мне удастся это в следующий раз, – потянувшись за кофе, она предлагает мне чашку.

Мы сидим за столом, потягивая кофе в полной тишине, прежде чем я решаюсь расспросить ее об Эване.

– Он хороший, – бросаю я невзначай, ожидая какой-нибудь реакции.

Прежде, чем спросить о ком я, глаза мамы начинают сиять от внутреннего счастья.

Ладно, я сдаюсь первой.

– Эван. Ведь кроме него вчера вечером в этом доме был только Рид, и было бы странно, если бы я о нем так отзывалась, – я ежусь и делаю вид, будто меня вот-вот вырвет. Мама хихикает, а я тянусь и кладу руку ей на предплечье. – Я действительно счастлива за тебя, мам.

И, когда она, наконец-то, верит в мои слова, то расслабляется, и на ее лице появляется мечтательно выражение, словно она вдалеке отсюда.

– Эван милый, правда? – мама словно превратилась в подростка.

– Ну, конечно же. Если тебе нравятся черные волосы с проседью, острые черты лица и мускулистое тело, то тогда соглашусь, – я выгибаю бровь и делаю глоток кофе.

Мама легонько бьет меня по руке, а ее щеки краснеют.

За следующий час мы успеваем обсудить практически все. Оказалось, что она встречается с Эваном еще с конца декабря. Он никогда не был женат и у него нет собственных детей, поэтому мама и Эван решили особо не спешить. По мере того как она говорит о нем, ее лицо светится с каждым словом всё сильнее. Я очень надеюсь, что у них все получится.

– Так ты видишь будущее с ним или вы все еще «не торопитесь»? – осторожно спрашиваю я. Мне не хотелось спугнуть ее, чтобы она закрылась.

– Ох, я не знаю. Просто эта такая огромная работа. У него есть собственная жизнь и у меня есть своя и пока мне этого достаточно, – мама выдыхает и слегка ерзает на стуле.

Я с уверенностью могу сказать, что ее слова были не совсем правдой.

– Но что если твоя жизни и его жизнь как-то сплетутся вместе? Может быть, получится этакая «наша» жизнь, – я делаю значительную паузу на слове «наша», и мама смеется.

– Эх, кто знает? Возможно, однажды, – притянув свою чашку ко рту, она бормочет в фарфор.

Зная слишком хорошо, насколько трудно говорить о том, о чем ты не очень готов говорить, я оставляю эту тему и встаю, чтобы налить себе еще одну чашку кофе. Начиная делать английские маффины, задаю вопрос, который интересовал меня еще с прошлой ночи.

– Сколько ему лет? Он выглядит слишком молодо, чтобы быть на пенсии, – нажимаю кнопку на тостере и облокачиваюсь о столешницу, ожидая ответа.

– Эван рано вышел на пенсию, – говорит мама коротко и с грустью.

– Ох, как так? – направляясь к холодильнику, чтобы положить обратно пакет с маффинами и достать масло, интересуюсь я.

– Одиннадцатое сентября, – она произносит это одновременно с пиликаньем тостера, и я сажусь обратно на стул, вместо того чтобы доделать свой завтрак.

– Он был ранен? – кладу свою руку на ее, видя, что на ее лице появилась печаль.

– Да, но не так как ты думаешь, – и в манере «мамы» она встает со стула, чтобы доделать мне завтрак. Поставив наши чашки на стол и тарелку с маффинами, она начинает рассказывать историю Эвана. – Он даже не работал в тот день. В то утро Эван был на пробежке. Тебе было только пять, поэтому уверена, ты даже не помнишь, но это был очень красивый осенний день.

Мама была права. Я не помнила. Все, что осталось в памяти, это то, как мама забрала меня рано со школы, хотя нет, с садика. Увидев маму, которая шла ко мне по коридору, я подумала, что сегодня лучший день в моей жизни. Во всех смыслах. Мы ели на ужин мороженое и провели несколько часов на диване в обнимку. Казалось, будто мама не хотела меня отпускать. И когда я попросила прочитать еще одну сказку перед сном, несмотря на то, что она уже успела прочитать четыре, она даже не спорила. Просто взяла еще одну книгу про принцесс, и, держа меня коленях, читала, пока я не уснула. Сейчас, смотря в прошлое, я понимала, почему она так делала, но в то время мне казалось, будто у меня наступил еще один день рождения.