Исцеление психических болезней

Это связано прежде всего с указанным выше пониманием, что такое состояние может скрывать за собой неизреченный Промысл Божий и может привести к духовному преображению человека или, по крайней мере, послужит каким‑либо образом ему на благо. «Из этого ясно усматривается, что не должно отвращаться или презирать тех, которые подвергаются разным искушениям или нечистым духам», – замечает преподобный Иоанн Кассиан, описав случай с аввой Моисеем[213].

Однако есть и другая, более общая и основательная причина: одержимый или умалишенный остается нашим братом, которого тем более не следует презирать или отвергать, но, наоборот, любить и помогать, за то что он глубоко страдает. Преподобный Иоанн Кассиан подчеркивает, что мы «не только нисколько не будем презирать их, но еще будем непрестанно молиться о них, как о своих членах, и станем сострадать им всем сердцем, с полным расположением. Ибо когда страдает один член, то страдают с ним и все члены (1 Кор 12, 26)»[214]. Христианин должен сочувствовать их состоянию, верить, что его духовная судьба связана с их так же, как судьба любого члена тела связана с судьбой других членов: «…без них, как своих членов, мы не можем вполне совершенствоваться, как читаем, что и предки наши без нас не могли достигнуть полноты обетования, как говорит о них апостол: И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства (Евр 11, 39–40)»[215].

Итак, одержимый не только не исключается из братского общения, но еще более вовлекается благодаря тому дополнительному вниманию, которое он вызывает из‑за своих особых страданий и беспомощности в претерпеваемом им испытании.

Очевидно, что в глазах отцов Церкви одержимый остается полноценным человеком. Несмотря на то, что бес пленяет его тело и душу, он сохраняет в себе неизгладимый и непреложный образ Божий, который составляет его истинное существо, глубинную природу и его человеческую природу. В таком случае одержимость – лишь несчастный случай, поверхностное искажение. Производимое одержимостью безумие также является лишь несущественным для человека расстройством: оно ни в чем не затрагивает глубин его существа, не повреждает его ни полностью, ни окончательно. Несмотря на внешнее затмение, подлинная личность человека пребывает неповрежденной, причем всегда остается надежда на ее освобождение и полноценное проявление. В этом случае безумие – только временная маска, при устранении которой вновь станет явной целостность природы. Человеческая природа из‑за одержимости/безумия не разрушена, не потеряна и даже не повреждена, она лишь сокрыта. Одержимый/умалишенный, нося в себе образ Божий, остается наследником того Божественного предназначения, которое Спаситель обещал всякому человеку, верующему в Него. Образ Божий в человеке оставляет ему возможность достичь подобия Божия. Из‑за одержимости/безумия человек ничего не теряет, по существу, от своей истинной природы. Он сохраняет все свои духовные возможности неповрежденными, но только подавленными. Поэтому отцы Церкви никогда не отождествляют одержимого с вселившимся в него бесом[216]. Они отличают человека от того, кто толкает его к действию, как это, к примеру, в аналогичной ситуации делает преподобная Синклитикия: «Не он оскорбил тебя, а диавол; питай ненависть к болезни, а не к больному»[217].