Иствикские ведьмы

– Ну, хватит, что это за вечеринка получается? – беспомощно вымолвил здоровяк, рядом с ним невеста, облаченная в халат, даже не вздрогнула, укрывшись, как всегда, за хрупким щитом невинности и невежеством мещанки. Не то чтобы ее мозг был менее развит, чем у них, возможности там были те же, но он был похож на клавиатуру арифмометра в сравнении с клавиатурой пишущей машинки. Ван Хорн пытался сохранить чувство собственного достоинства. – Слушайте, вы, суки, – сказал он. – Почему вы считаете, что я вам чем-то обязан? Я принимал вас у себя, кормил и хоть как-то скрашивал вашу паршивую жизнь…

– Кто же сделал ее паршивой? – быстро спросила Джейн Смарт.

– Только не я. Я в городе недавно.

Фидель принес поднос с бокалами шампанского. Александра взяла бокал и выплеснула его содержимое, метя Ван Хорну в лицо, но редкостная влага забрызгала только ширинку и одну штанину. Во всяком случае, не она, а он почувствовал себя жертвой. В ярости Александра запустила бокалом в скульптуру из перекрученных автомобильных бамперов. На этот раз она хорошо прицелилась, но бокал превратился в воздухе в деревенскую ласточку, и она тут же упорхнула. Тамкин, который вылизывал седалище, терзая жадным языком розовое крошечное отверстие в обрамлении длинной белой шерсти, оживился и устроил охоту; с чрезвычайно комичной торжественностью, свойственной котам, широко раскрыв зеленые глаза, он крался по краю спинки закругленного дивана с четырьмя подушками и, дойдя до конца, подпрыгнул в воздухе. Птица спаслась, усевшись на висящее облачко из пенопласта работы Марджори Страйдер.

– Эй, я все это представлял себе совсем иначе, – посетовал Ван Хорн.

– Как же вы себе это представляли, Даррил? – спросила Сьюки.

– Как дружескую вечеринку. Мы думали, вы будете до чертиков довольны. Вы свели нас. Как купидоны. Вы вроде как подружки невесты.

– Я никогдане считала, что они будут довольны, – поправила Дженни. – Я просто не представляла себе, что они будут так грубы.

– А почему бы им не бытьдовольными? – Ван Хорн просительно вытянул свои странные резиновые руки ладонями кверху, и он, и Дженни выглядели сейчас как живой портрет супружеской четы. – Мы тоже порадуемся за них, когда приедет какой-нибудь простак, и на них будет спрос. В том случае, хочу сказать, если эти ревнивые бабы не сгорят к тому времени в напалме вместе со своим проклятым миром. Какими же вы оказались дьявольски ограниченными. Такими, как все.

Сьюки смягчилась первой. Возможно, ей просто захотелось перекусить.

– Ладно, – сказала она. – Давайте есть торт. Лучше разделаемся с ним.

– Самый лучший. «Бежевый Ориноко».

Александра не могла не рассмеяться. Даррил был таким потешным – и полным надежд, и разочарованным одновременно.

– Не может быть.

– Конечно, может, если ты знаком с нужными людьми. Ребекка знает парней, они ездят в этом безумно ярком фургоне из Провиденса. La creme de la crooks [54], честно. Слетайтесь сюда. Удивительно, что творит прилив!

Так он помнит: как она бросила вызов ледяному приливу в тот день, а он стоял на далеком берегу и кричал: «Вы умеете летать!»

Торт поставили на похожую на стол спину присевшей обнаженной скульптуры, и все расселись в кружок. Марципановые фигурки сняли, разломали и раздали каждому. Александре – как своеобразная награда – достался половой член. Даррил пробормотал:

– Hoc est enim corpus meum [55], – раздавая куски торта; над шампанским он произнес нараспев: – Hic est enim calix sanguinis mei [56].

Дженни сидела напротив Александры, ее розовое лицо сияло; она не сдерживала своей радости, она торжествовала, и Александра почувствовала вдруг сердечный трепет, словно это была она сама в молодости. Все они брали руками кусочки торта и кормили друг друга, скоро от торта остался лишь многоярусный скелет, объеденный шакалами. Потом они взялись за перепачканные руки, повернулись спиной к присевшей статуе – на ее левой ягодице Сьюки помадой и глазурью нарисовала ухмыляющуюся рожицу с неровными зубами – и стали водить хоровод, как в старину: «Emen hatan, Emen hetan», «Har, har, diable, diable, saute ici, saute la, joue ici, joue la» [57].

Джейн, захмелевшая больше других, пыталась спеть вместо этого труднопроизносимые куплеты песни песней времен английского короля Якова I «Тинклтам Танклтам», но от смеха и алкоголя ей совсем изменила память. Ван Хорн жонглировал сначала тремя, потом четырьмя и, наконец, пятью мандаринами, его руки слились в одно мелькающее пятно. Кристофер Гэбриел высунул голову из библиотеки, чтобы узнать причину неуместного веселья. Фидель теперь приносил то и дело маринованные плоды кэпибара. Вечеринка удалась. Но когда Сьюки предложила всем пойти принять ванну, Дженнифер объявила:

– Вода спущена. Ванна покрылась налетом, и мы ожидаем человека из «Наррангасетской компании по очистке бассейнов», чтобы он обработал тик фунгицидом.