Итак, история… (О писательском ремесле)

«– Вы жили, как монахиня, и, без сомнения, хорошо знаете религиозные обряды. Ведь Брокльхерст, который, насколько мне известно, является директором Ловуда, священник? Не так ли?

– Да, сэр.

– И вы, девочки, наверное, обожали его, как монашки в монастыре обожают своего настоятеля?

– О нет!

– Как равнодушно вы об этом говорите. Подумайте – послушница и не обожает своего настоятеля! Это звучит почти кощунственно!

– Мистер Брокльхерст был мне антипатичен, и не я одна испытывала это чувство. Он грубый человек, напыщенный и в то же время мелочный; он заставлял нас стричь волосы и из экономии покупал плохие нитки и иголки, которыми нельзя было шить.

– Это очень плохая экономия, – заметила миссис Фэйрфакс, снова почувствовавшая себя в своей сфере.

– И это главное, чем он обижал вас? – спросил мистер Рочестер.

– Когда он один ведал провизией, еще до того, как был назначен комитет, он морил нас голодом, а кроме того, изводил своими бесконечными наставлениями и вечерними чтениями книг его собственного сочинения – о грешниках, пораженных внезапной смертью или страшными карами, так что мы боялись ложиться спать.

– Сколько вам было лет, когда вы поступили в Ловуд?

– Около десяти.

– И вы пробыли там восемь лет. Значит, вам теперь восемнадцать.

Я кивнула.

– Как видите, арифметика вещь полезная; без нее я едва ли угадал бы ваш возраст. Это трудное дело, когда детский облик и серьезность не соответствуют одно другому, – как у вас, например. Ну, и чему же вы научились в Ловуде? Вы умеете играть на рояле?»

Как видите, персонажи не поддаются соблазну завести бурный диспут о проблемах английского образования и хищений в благотворительных школах.

Но нам и без этого понятно, что в девятнадцатом веке система обучения была далека от совершенства, а права и интересы детей никто не соблюдал.

Зато вместо гражданского пафоса и кастрюльного звона обличительных речей мы слышим уютное потрескивание дров в камине, видим, как милы и загадочны лица героев в отблесках пламени, и чувствуем обаяние минуты, когда незнакомые люди ощущают взаимную симпатию и хотят побольше узнать друг о друге.

Вы можете возразить, что «Джейн Эйр» – камерное произведение, история любви, но вот вам книга идеологизированная, что называется «масштабное полотно». Я имею в виду «Поднятую целину» М. А. Шолохова. Без лишних разглагольствований предоставлю слово автору: