Итальянец

Священник распорядился, чтобы юношу перенесли в монастырь, где осмотрят его раны и окажут необходимую врачебную помощь. Пострадавшие в стычке служители инквизиции были уже там. Винченцио, однако, соглашался идти лишь в сопровождении Эллены. Но, согласно уставу, женщины в монастырь не допускались; об этом, опередив священника, поспешил сообщить брат-бенедикгинец и добавил, что преступить устав они не осмелятся.

Эллена, в заботах о Вивальди забывшая о собственных несчастьях, умоляла своего жениха позволить препроводить его к бенедиктинцам, однако тот наотрез отказался ее покинуть. Но, волей чиновников, влюбленным все же была уготована разлука; напрасно убеждал Вивальди служителей инквизиции не прибегать к этой совершенно излишней жестокости, раз уж, как можно было понять из их намеков, Эллене также предстояло явиться пред лицо святой инквизиции; безуспешным оказались и его попытки узнать, куда собираются отвезти его невесту.

— Довольно будет вам знать, синьор, что о ней позаботятся, — сказал чиновник. — Вас надлежит доставить в одно и то же место, но в пути вы будете находиться раздельно.

— Да слыхано ли такое, синьор, чтобы арестованных держали вместе? — вмешался один из злодеев. — Им ведь тогда ничего не стоит между собой договориться, показания будут похожи как две капли воды.

— Как хотите, но я не оставлю своего господина, — возвысил голос Пауло. — Требую, чтобы меня отправили с ним вместе, к инквизиторам или к самому дьяволу — разница невелика.

— Ну, ну, — отозвался чиновник, — сперва к инквизитору, а уж к дьяволу во вторую очередь — сначала суд, потом приговор. Поторапливайтесь, — обратился он к подчиненным. — Уведите ее.

При этих словах Эллену подхватили на руки.

— Пустите меня, — закричал Пауло, видя, как ее уносят, — говорю вам, пустите! — и в ярости разорвал веревки, которыми его связали. Впрочем, тут же он был схвачен снова.

Вивальди, обессиленный потерей крови и душевными муками, сделал все же последнюю попытку спасти свою возлюбленную, но, раньше чем он успел подняться с пола, глаза его внезапно застлала пелена, и с именем Эллены на устах он впал в беспамятство.

Пока Эллену выносили из часовни, она не переставала звать Вивальди, перемежая эти возгласы мольбами разрешить ей увидеть своего жениха еще раз и сказать ему последнее «прости». Злодеи оказались неумолимы, а от Вивальди отклика не было — он уже не слышал ее и не в силах был ей ответить.

— О, один только взгляд! — восклицала она в отчаянии. — Одно лишь слово, Вивальди! Дай мне услышать в последний раз звук твоего голоса! — Но ответом ей было молчание.

Покидая часовню, Эллена обернулась в ту сторону, где находился ее жених, и голосом, пронзительным от муки, воскликнула: «Прощай, Вивальди! О, прости, прости навек!»

Так трогательно прозвучали эти слова, что им не смогло противиться даже холодное сердце священника, но он тут же раздраженно смахнул с лица набежавшие слезинки, прежде чем их заметили. Вивальди услышал ее: жалобный голос потерянной возлюбленной пробудил его, казалось, от смертного сна, и, обратив взор к порталу часовни, он заметил, как мелькнуло там ее покрывало. Страдания, усилия, сопротивление — все оказалось тщетным; негодяи связали истекавшего кровью юношу и препроводили его в бенедиктинский монастырь, заодно с раненым Пауло, по пути не перестававшим вопить: «Я требую, чтобы меня отправили к инквизиторам! Скорее отправьте меня к инквизиторам!»

Глава 6

Тебе, пристрастна, на заре Эллады Вверяла Муза скорбные напевы; Благоговейные потупив взгляды, Внимали молча матери и девы.

Коллинз. «Ода Страху»

Бенедиктинец, который осмотрел и перевязал раны Вивальди и его слуги, объявил, что они неопасны, чего нельзя было сказать о ранах одного из их противников. Среди братии нашлись такие, кто проявил к пленникам немалое сострадание и добросердечие, остальные же (а они составили большую часть) не решались выказать сочувствие к тем, кому выпало несчастье попасть в поле зрения Святой Палаты, и даже предпочитали сторониться кельи, где они содержались в заточении. Этим ограничениям они, однако, подвергались недолго, ибо, едва восстановив силы, Вивальди и Пауло вынуждены были после краткого отдыха отправиться в дорогу. Обоих поместили в одну карету, но присутствие двух чиновников не позволило им гадать вслух о том, куда увезена Эллена, равно как и о своих собственных дальнейших судьбах. Пауло высказывал подозрения, даже утверждал положительно, что главный их враг — аббатиса Сан-Стефано и что двое кармелитов, подстерегавших их на дороге, были ее приспешниками и они сообщили, куда отправились Вивальди и Эллена.

— Так я и думал, что от аббатисы нам далеко не уйти, — говорил Пауло, — не хотелось только тревожить вас, синьор,