Итальянская комедия Возрождения

Испанец. Ваша милость сказывает, будто, прибыв в Пизу забавы ради, Ферранте признал свою Хиневру, но ею признан не был; и будто, сменив имя на Лоренсино, к Гульельмо нанялся он слугой, чтоб половчее выведать сердечную склонность девицы, а заодно прознать, памятует ли та о нем. Прошу покорно, скажите, что сталось с Хуандоро, который семи годов пожалован в пажи при папе Клименте, бывшем в ту пору кардиналом?

Пролог. Всему свой срок. В скором времени, как часто это бывает у нас в Италии, где старые добрые имена износились и вырождаются, Иоандр получил в курии имя мессера Джаннино. У господина своего он пребывал в такой милости, что тот не раз жаловал его богатыми дарами и привечал бы пуще того, когда бы наш мессер вовсе не оставил службу. На обратном пути его святейшества из Марселя^{153} мессер Джаннино пожелал проследовать через Пизу, чтобы взглянуть на сей славный город, и по уши влюбился в Лукрецию, не признав в ней собственной сестрицы Джиневры. Застряв в Пизе из-за своей зазнобы, он так воспылал к ней любовным чувством, что покинул его святейшество и остался в городе под тем предлогом, что намерен-де всерьез заняться науками. Чтобы добиться своего, он употребил всеразличные способы. Но все впустую. А поселился он вот в этом доме.

Испанец. О, сколь мне по нраву сия история! Дале вы утверждаете, будто Хуандоро, прослывший в курии мессером Джаннино, был в милости у своего господина; по пути же его святейшества из Марселя оказался в Пизе и без памяти влюбился в Хиневру, не распознав в ней сестры. Одурманенный пылкой страстью, он поселился в этом доме с единственной мечтой обладать своей избранницей. Да только проку с этого ему покамест никакого, ибо она-то будто его и не замечает.

Пролог. Все верно.

Испанец. А этот дом кому принадлежит?

Пролог. Некоему маэстро Гвиччардо, врачу. Есть у него единственная дочка, Маргарита, которая сгорает от любви к мессеру Джаннино; он же на дух ее не переносит.

Испанец. Стало быть, вы уверяете, что дочь маэстро Гиссардо врезалась в мессера Джаннино, а тот ее терпеть не может?

Пролог. Истинно так. Вот в точности как обстоят дела на нынешний день. Ну а что из этого выйдет, увидите сами.

Испанец. Премудра и тонка сия история. Откройте же имя ее сочинителя. Может, это плод трудов божественного Пьетро Аретино?

Пролог. Нет, не его, но одного из тех, кто входит в Академию, пребывающую в Сиене вот уж который год.

Испанец. Как именуется сия Академия?

Пролог. Академия «Оглушенных».^{154}

Испанец. «Оглушенных»? Почтенная эта Академия славима по всей Испании: молва о ней докатилась до самого императора. О, я был бы на седьмом небе от счастия, когда бы попал в ее лоно! Коль захотите облагодетельствовать вашего покорного слугу до конца его дней, примите и меня в свой союз!

Пролог. Ежели изъявите готовность блюсти наши правила, клянусь честью, с охотою бы вам споспешествовал, иначе нет нужды и разговор заводить.

Испанец. Что же это за правила?

Пролог. Они немногочисленны: всечасно прилагать старание к тому, чтоб мир представить таким, каков он есть; душой и телом быть преданным слугою прелестных дам и, к вящему их удовольствию, разыгрывать иной раз всевозможные комедии и разные прочие потехи, дабы уверить их в нашей совершенной преданности.

Испанец. Ваши правила, сударь, мне весьма по сердцу. И посему заклинаю вас именем императора оказать мне великую честь и принять в плеяду «Оглушенных», ибо готов следовать всем означенным правилам. А ежели могу быть чем полезен для вашей комедии — повелевайте, с охотой все исполню.

Пролог. Полезен? Черт побери, еще бы! Нам позарез недостает подходящего капитана. А вы как раз годитесь!

Испанец. Так точно! Да и утруждать себя особо мне не придется, ведь одно время я и впрямь был капитаном.

Пролог. В таком случае проходите, я поспешу вам вслед, а до тех пор перемолвлюсь кое о чем с нашими дамами.

Испанец. О, как люба мне вся эта затея! Пойду, не мешкая!